разговоров. У меня был ключ от спортзала старшей школы Мира Коста, и я ходил туда, чтобы тренироваться после командных занятий. Я обычно ходил поздно вечером. Я говорил Филу: «Не волнуйся, когда нам будет нужно, я буду попадать».

Наш с «Лейкерс» поход за титулом был веселым во всех отношениях. Ребята, команда, город.

Мы все время читали рэп в нашем автобусе. Фристайлили. Видели что-нибудь и начинали. Это могло быть что угодно – чувак с большим носом, выгуливающий собаку, чел из нашей команды с прыщом на щеке. Коби обычно ничего не говорил, но всегда сидел и наблюдал. Было видно, что он хотел присоединиться, но он сдерживался. Возможно, он боялся, что недостаточно хорош, как рэпер. Кто знает? Мы много времени проводили в размышлениях о том, что же там происходит под его ретр-афро.

Коби был очень умным парнем. Однажды мы рэповали в автобусе, и тут он начинает свой собственный рэп. Он использует длинные слова, и его чертов рэп звучит как сценарий кинофильма или типа того. Тогда-то мы осознали, что он приходил домой и записывал куплеты, потом запоминал их и уже с ними возвращался в автобус.

Он притворялся, что фристайлит, но то и дело вкидывал разную метафизическую и метаболическую хрень, так что мы его раскусили. Мы говорили ему: «Это не фристайл», на что он обижался и говорил: «Да это он, это он. Все от балды. Все от балды».

Мы же просто смеялись и говорили: «Ну ладно, брат».

Коби ненавидел треугольник, но я никогда не понимал почему. Благодаря ему он получал массу возможностей для бросков. Би Шоу говаривал, что треугольник был лишь способ отвлечь всеобщее внимание от того, что происходило на самом деле, а именно наша с Коби игра на пару. Если они опекали Коби парой на пик-энд-ролле, то вот он я, открытый, лечу на корзину. Если они отряжали дабл-тим против Коби, он выходил в ситуацию один в один, и остановить его было невозможно. А если так хотите совершить ошибку, сосредоточив слишком много внимания на нас обоих, тогда Биг Шот Боб Хорри или Глен Райс получат возможность заколачивать вам без помех.

Вот что мне не нравилось: когда СМИ пытались залезть мне в голову и в голову Коби и раздуть что-то из ничего. Идеальный пример: на Матче Всех Звезд 2000 года я валял дурака на разминке и пародировал один из его суперпродвинутых финтов, а потом швырнул мяч на трибуны. Некоторые ребята написали, что я якобы кинул камень в огород Коби, что я этим оскорбил его из-за его потерь мяча.

Неправда. Коби был в курсе этого прикола. У нас была такая шутка, что когда кто-нибудь в команде совершал какую-нибудь дикую потерю мяча, мы начинали звать его Трэджиком Бронсоном. Это была пародия на Мэджика Джонсона. В 1984-м, когда он косячил в серии против «Бостона» неудачными розыгрышами, его стали называть Трэджиком вместо Мэджика.

Мы это подхватили и стали прикалываться. Поэтому когда Коби пробивал Брайану Шоу грудь очередным своим пасом не глядя, мы называли его Трэджиком Бронсоном. В другие дни я, пытаясь протащить мяч через всю площадку, терял мяч, и тогда меня называли Трэджиком Бронсоном.

Становилось очевидным то, что тема Шака – Коби постепенно превращается в главную газетную историю города. Нам обоим хватало ума отставлять ее в сторону, как только мы вступали в пределы спортзала.

Я не был единственным, кого расстраивал Коби. В самом начале сезона 1999/00 мы разминались с мячом на тренировке, и Коби вел себя так эгоистично с мячом, что некоторые из ребят постарше вроде Рика и Брайана и Эй Си Грина решили: «Ладно, раз Фил ничего ему не говорит, мы устроим собрание с участием одних игроков».

Фил всегда говорил, что он против таких собраний, потому что считает, что ничего позитивного из них никогда не выходит, но мы все равно решили его провести. В общем, мы собрали всех в маленькой комнате, и, естественно, все сразу ополчились на Коби, чего как раз и не хотел Фил.

В следующее мгновение туда врываются тренеры, и Фил пытается встать на сторону Кобистера, говоря: «Да ладно вам. Дело не в одном Коби. Давайте не будем превращать это в охоту на ведьм».

Ди Фиш прерывает его и говорит: «Погоди-ка, Фил, ты тут новенький. А мы миримся с этим уже три или четыре года. Пора докопаться до сути».

Странность этого собрания была в том, что Коби все это время сидел в задней части комнаты и говорил: «Люблю вас, парни». Только он говорил это не так. Он перешел на уличный базар и говорил: «Вы мои ниггеры, вы мне как братья». Я смотрел на него и думал: «Это что еще за хрень?» Возможно, он пытался стать своим. В конце концов, пацану был только двадцать один год. Но если он хотел стать своим, ему стоило бы время от времени снимать свои наушники и пробовать поговорить с нами.

Я спросил Фила, почему он не наседает на Коби. Он отвечал, что потому, что хочет, чтобы Коби был все время в режиме атаки. В таком виде он наиболее эффективен, а если Фил не будет давать ему спуску, Коби может начать колебаться, а это пойдет команде во вред. Мне все это казалось бессмысленным, но это и не имело значения.

Учитывая то, как я играл в том сезоне, Коби не смог бы запороть наши шансы.

В сезоне 1999/00 мы выиграли шестьдесят семь игр, а меня признали Самым ценным игроком лиги. Я позвонил своему отцу, сержанту Филипу Харрисону, и когда я сказал ему, что выиграл эту награду, он расплакался. Мужик, который всю жизнь твердил мне: «Никаких слез – они признак слабости», – ревел как ребенок. Когда он вернул себе самообладание, он напоминал мне, что я не смогу наслаждаться своим новым здоровенным трофеем, если мы не выиграем еще и чемпионство.

Ничего не изменилось со времен моего детства. Мой отец по-прежнему бросал мне вызовы, по-прежнему жил и умирал с каждой игрой. Он до сих пор считал, что должен защищать меня. Порой он немного перегибал палку. Клянусь, в один из вечеров я слышал, как он орет Коби с трибун: «Пасуй в центр!» – так же, как это было в старшей школе Коул в Сан-Антонио.

Сержант уже чаще позволял мне самостоятельно выигрывать мои битвы, но как-то раз, когда мы довольно легко выигрывали у «Сперс», Фил Джексон решил оставить меня в игре. Запасным центровым «Сперс» в то время был Фелтон Спенсер, здоровый чувак, который