Борис выпрямился, решительно огляделся по сторонам, ногойтолкнул труп, перевернув его на спину, выдернул из горла окровавленный нож,обтер его о землю и спрятал в рукав. Тем самым он хотел показать невидимымнаблюдателям, что нисколько не боится их, готов к бою и не отдаст свою жизньзадешево.

Дачи молчали. Видимо, его поняли правильно и решили, чтосвязываться с ним небезопасно, да и повод незначительный. Борис пошел прочь, неускоряя шаг и не оглядываясь.

Вскоре он вышел на дорогу, ведущую к городу, в Лесное. Мимонего ехала пароконная подвода с дровами, и возчик позволил Борису подсесть кнему на облучок.

Я на бочке сижу,

А под бочкой склянка.

Мой миленок комиссар,

А я спекулянтка.

Частушка

Через час Борис уже шел по Четвертой Рождественской улице.

Дом номер восемь навис над улицей мрачной шестиэтажнойгромадой с выбитыми окнами и ободранным фасадом. Борис подошел к парадному, нодверь была крест-накрест заколочена досками. Оглядевшись по сторонам, Борисувидел неподалеку сгорбленного старичка в бабьей кацавейке и в пенсне с однимрасколотым стеклом.

– Извините, уважаемый, – обратился Борис кстарику, – а как мне попасть в этот дом?

– А вы, товарищ, сюда по какому делу – по частному илипо личному? – солидно осведомился старик, внимательно разглядывая Борисаповерх пенсне.

– Вас мое дело не касается! – Борис решилдержаться самоуверенно. – Дело мое чрезвычайной важности, и не всякому онем положено знать! И вообще – как ваша фамилия?

– Фамилия? Сундуков моя фамилия! – Старичокзалебезил, и глазки за стеклами пенсне забегали. – Так вы, товарищ, может,из комиссии по поводу уплотнения?

– Очень может быть!

– Так вы, товарищ, учтите, когда будете уплотнять, чтоу меня лично чрезвычайно стесненные обстоятельства и я уплотнению не подлежукак сильно пострадавший от мирового империализма… запомните – Сундуков, ИванИгнатьевич…

– Все, что надо, я и так знаю! – оборвал егоБорис. – А вы мне так и не сказали, как в этот дом попасть…

– Извиняюсь, товарищ, это я от волнения! –Старичок поманил Бориса. – Вот тут, со двора, вход имеется, очень дажеудобно, и можно к нам в дом попасть, ежели кто в своем праве…

Борис увидел полуоткрытую дверь в облупившейся краске, котораявела на крутую и грязную лестницу – самый настоящий черный ход, по которому вдореволюционные времена втаскивали на верхние этажи дрова и выносили помои.

Сдержанно поблагодарив старика Сундукова, Борис зашагал полестнице.

Лестница эта была, как уже сказано, крута и грязна. На нейтут и там валялись гнилые овощные очистки, пролитые помои добавляли в здешнююатмосферу свой неповторимый аромат. Борис проходил третий этаж, когда вышеэтажом хлопнула дверь, и на него сверху что-то вылили.

С трудом увернувшись от помоев, Борис на всякий случайнемного переждал и продолжил свое опасное восхождение.

Наконец он добрался до пятого этажа и постучал в дверь.

За дверью послышался шепот, затем прозвучали удаляющиесяшаги.

Борис снова постучал, на этот раз гораздо сильнее.

– Что стучишь, что стучишь? – раздался из-за дверивизгливый женский голос. – Щас Кольку позову, у него брат комиссар! Онтебя живо в ГПУ определит!

Борис на мгновение замешкался. Сказать, что он ищет ПавлаАристарховича Ртищева? А вдруг тот живет здесь не под своей собственнойфамилией? Не случайно же он передал Борису свой адрес в зашифрованном виде!Ведь доктор Вайсеншток говорил, что Ртищева арестовала ЧК, так, возможно, онкаким-то чудом вырвался на свободу и теперь скрывается под чужим именем…

Отбросив этот вариант, Борис решил применить уже оправдавшийсебя метод и произнес строгим начальственным тоном:

– Откройте немедленно! Комиссия по уплотнению!

– Что ж сразу-то не сказали… – Звякнул засов,заскрежетали замки, и дверь с ревматическим скрипом отворилась.

На пороге стояла старушка в черном платке и длинной кофте.Старушка смотрела на Бориса испуганно и часто моргала.

– Какое же еще уплотнение? – проговорила она,пропуская Бориса в квартиру и запирая за ним дверь. – Мы уж и так живемкак селедки в бочке! Куда ж еще плотнее-то? Мы все ж не херувимы святые, хотьнемножко-то местечка нужно…

Борис внимательно пригляделся к старухе. Это выражение –«херувимы святые» – он когда-то слышал не раз…

– Меланья? – проговорил он неуверенно, поворачиваястаруху к свету. – Ты, что ли?

– Ну, я Меланья, – насторожилась старуха. – Авы-то кто, к примеру, будете?

– Не узнаешь? – Борис сам встал ближе ксвету. – Что, так изменился? А я, между прочим, только что из Озерков…

– Борис Андреич! – Старуха ахнула. – Неужтовы, батюшка? А я слыхала…

– Что слыхала – не поминай, – поспешно остановилее Борис. – Слухи, они на то и слухи, чтобы не очень-то им верить иникогда не повторять…

Теперь он понял, что означал котелок, пририсованный в конце«индейского письма». По адресу, записанному условными значками, он нашел несамого Павла Аристарховича, а его старую кухарку Меланью.

Меланья отработала в доме Ртищева не один десяток лет, иБорис не раз и не два едал ее дивную стерляжью уху и котлеты де-воляй, жаркоеиз телятины и рыбное заливное, а ее чудесный смородиновый десерт ивосхитительное полосатое бланманже он не мог вспоминать без слез. ЛетомМеланья, разумеется, выезжала с барином в Озерки, и когда дядя Па отправлялся впоход с «индейцами сиу», кухарка давала им с собой запас чудных яблочныхпирожков.

– А где барин-то, Павел Аристархович? – проговорилБорис, понизив голос и нагнувшись к самому уху Меланьи.

– Ох… – она горестно сморщилась, приложила кглазам уголок платка, – такое горе, такое горе…

– Умер?! – ужаснулся Борис.

Ответить Меланья не успела.

– Это кто там пришел? – раздался у нее за спинойвизгливый голос. – Это что, разве уплотнительная комиссия?

Борис оглянулся.

Только теперь он понял, что с лестницы попал прямо в кухню,плотно заставленную крошечными кривобокими столиками и шкафчикамимногочисленных жильцов. На кухне не было никого, но зато из коридоравыглядывало несколько озабоченных физиономий.

– Это племянник мой из деревни приехал! – сообщилаМеланья любопытствующим и потащила Бориса за собой, шепнув: – Пошли, БорисАндреич, в мою комнатку, а то эти ироды так и вынюхивают…

– Что-то этот гражданин на деревенского не оченьсмахивает… – послышался за спиной Бориса подозрительный голос. – Надобы документы проверить, что за племянник…