Полина немного помялась, более для видимости, но Борис былтак убедителен, никак не хотел отпускать ее руку и целовал уже не только кисть,но и выше, так что она в конце концов выложила все, что знала.

Знала же она следующее.

Павел Аристархович действительно некоторое время прожил вкаморке у Меланьи Захаровны. К несчастью, квартирный уполномоченный Сундуковпостоянно находится в творческом поиске. Он всеми правдами и неправдамипытается увеличить свою жилплощадь. Последний год выдался у него удачным: емуудалось посадить двоих соседей по квартире и захватить их комнаты. Однако всепрочие оказались ему не по зубам: у Полины имелся покровитель в лиценесокрушимого чекиста Вольдемара, у Кольки Евтюхова родной брат крупныйкомиссар, Мармышкины имеют безупречное рабоче-крестьянское происхождение, да,кроме того, их слишком много – всех пересажать никакого терпения не хватит.Так, перебрав всех обитателей квартиры, Сундуков понял, что единственныйбезопасный человек – Меланья Захаровна. Тем более что в каморке у нее обиталочень подозрительный старик, у которого буквально на лбу крупными буквами былонаписано дворянское происхождение. Конечно, комнатка у Меланьи маленькая, нокурочка клюет по зернышку, и даже такая маленькая конурка сгодится подкладовку.

Короче, Сундуков донес в ГПУ, что Меланья Захаровна прячет усебя подозрительного родственника.

Павла Аристарховича арестовали, но Меланья оказалась емувовсе не родственницей, и легко доказала свое пролетарское происхождение, такчто Сундуков остался с носом, да еще и Колька Евтюхов по пьяному делу насовалему как-то плюх из-за Ртищева, поскольку старикан, по его словам, был занятныйи вырезал иногда интересные портреты из черной бумаги, силуэт самого Колькивырезал очень похоже.

Ртищева какое-то время продержали в камере и уже хотелисудить по своевременно подвернувшемуся делу о контрреволюционном заговоре, нотот во время очередного допроса увидел на стене у следователя какую-токартинку. Картинка была невзрачная – какая-то старая тетка в чепце, – ноПавел Аристархович прямо затрясся и сказал, что это работа знаменитогохудожника Рембрандта и стоит немереных денег.

Следователь про Рембрандта не слышал, но деньгами сильнозаинтересовался. Сперва он старику не поверил, но картинку на всякий случайснял со стенки и показал одному знакомому спекулянту. Спекулянт посоветовался скаким-то другом и заплатил следователю за картинку такие деньги, что тот прямообомлел.

После этого Павла Аристарховича стали возить на все обыски изадержания, где могли оказаться художественные ценности. Его перевели вотдельную камеру, назначили ему полуторный паек – чтобы, не дай Бог, такойценный кадр не помер от недоедания. По делу о контрреволюционном заговоре его,разумеется, оправдали, но выпускать на свободу не собирались, на всю катушкуиспользуя блестящие познания Ртищева.

– Вот и мою обстановку Павел Аристархович по просьбеВольдемара подобрал, – в некотором смущении сообщила Полина. – Этовсе дворцовые вещи, очень ценные…

Вещи в комнате бывшей актрисы были самые пошлые,третьеразрядные, явно попавшие сюда из приемной небогатого дантиста, ночрезвычайно подходили самой хозяйке, так что Борис в очередной раз оценилтонкий вкус Павла Аристарховича.

Оставалась только одна проблема, но проблема чрезвычайносерьезная – как вытащить Ртищева из тюрьмы ГПУ?

Борис поблагодарил Полину за гостеприимство и сказал, чтоочень, просто очень ей благодарен за все и хотел бы продолжать приятноезнакомство, но ведь дама несвободна. Полина, смотревшая алчным взором накрасивого молодого человека с очень приличными манерами, вспомнила про своегочекиста и решила, что в такое суровое время грех менять шило на мыло. Онипростились дружески, Борис на прощание даже поцеловал Полли в полное плечо.

На улице понемногу темнело, и моросил мелкий нудный совсемне весенний дождь. Борис поднял воротник пальто и заторопился к Финляндскомувокзалу.

Чайную он нашел без труда – всего один раз спросил дорогу уторговки семечками, что сидела, закутавшись в мешковину, под навесом закрытойовощной лавки.

В чайной стоял ровный гул голосов и дым коромыслом. Застолами сидели железнодорожные рабочие в засаленной одежде, пахнущей машинныммаслом, крестьяне из пригорода, удачно обменявшие муку на вещи и теперь сподозрением поглядывающие по сторонам, чумазые мальчишки, невесть какпроскользнувшие в помещение, румяные пышногрудые финские молочницы с пустымибидонами, дожидающиеся поезда.

Борис осторожно пробирался по узкому проходу, перешагиваячерез узлы, мешки и ноги, слушая вслед нелестные замечания.

Серж сидел в дальнем углу и был мрачен.

– Где тебя носило? – прошипел он вместоприветствия. Борис машинально отметил, что относительно приличные манеры Сержаисчезли по приезде в Россию, впрочем, как и у него самого.

– Да уж не на гулянке, – тотчас огрызнулся он,краем глаза заметив Саенко, пристроившегося к двум припозднившимся молочницам вполосатых вязаных чулках. Несмотря на то что одна была постарше, а другаясовсем молодая, они были очень похожи – красные щеки, белесые ресницы, носпуговкой.

Пантелей балагурил и подливал молочницам чаю из большогозакопченного чайника. Перед ними на столе лежало полбуханки домашнего хлеба иостатки рыбы в замасленной бумаге.

– Я, тактай, мало кушаю, – говориластаршая, – я, тактай, как птичка кушаю…

При этом время от времени она отрезала огромный кусок отбуханки, щедро посыпала его солью и отправляла в рот. Молодая молочница ничегоне говорила, только смотрела сонными глазками, изредка моргая.

Увидев Бориса, Саенко пошептался с молочницами и пересел кСержу за стол, прихватив с собой оставшийся хлеб и рыбу.

– Кушайте, Борис Андреич, – вполголоса сказалон, – хлеб хороший, сами они пекут, и рыбу мужики ихние сами ловят икоптят. Ох и здорово наловчились, во рту тает!

– А ты, Пантелей, чухонцев ругал, – не удержалсяБорис от ехидного замечания, вонзив зубы в хлеб.

– Так они тоже разные бывают! – не растерялсяСаенко. – Чаек-то пейте, я за горяченьким сбегаю…

Внимая нетерпеливому взгляду Сержа, Борис начал рассказыватьсразу же.

– Дрянь дело, – закончил он, отхлебнув полкружкигорячего чаю, и захрустел сахаром, выданным из кулька запасливымПантелеем. – Сидит Павел Аристархович в Чрезвычайке, как его оттудавыцарапать – ума не приложу.

– Надо его оттуда достать, – серьезно сказалСерж, – ну, это уж моя забота – я по своим каналам проверку проведу,выясню, не соврала ли актрисочка тебе, не преувеличила. Бабенки, они любят себецену набить… Точно ли высокий чин из ГПУ к ней ходит или просто так, младшийдворник…

Ночевать в этот раз Серж привел их в барак, расположенныйпоблизости от вокзала. Долго шли в полной темноте по путям, прячась подвагонами от охраны с фонарями. Один раз столкнулись с шайкой, которая грабилавагоны. Саенко шарахнулся от них в темноту и потянул с собой Бориса, чтобыуголовка не накрыла по ошибке.