О дальнейшей мере Умара II, запрещающей на будущее продажу мусульманам хараджной земли, свидетельствует отрывок из «Истории Дамаска» Ибн Асакира. Там говорится о Сирии, и этот отрывок важен именно потому, что показывает: в Сирии шли процессы аналогичные тем, что шли в Ираке, о чем мы располагаем конкретной информацией.

«Умар I и высокопоставленные сподвижники пророка согласились оставить покоренным их земли на условии, что они будут их возделывать и выплачивать харадж мусульманам. Если затем кто-то из них перейдет в ислам, тогда харадж будет снят с него[140], но его земля и дом будут поделены между членами деревенской общины, чтобы те выплачивали с них харадж, тогда как его имущество в виде денег, слуг и скота останется при нем. Затем его зачислят в реестр получающих пенсион мусульман[141] и он получит те же права и обязанности. Они (то есть Умар и сподвижники) полагали, что он, как мусульманин, не имеет прав на свою землю вперед деревенской общины, потому что земля перешла в совместное владение мусульман. Те, кто сохранит свою христианскую религию и останется в своих деревнях, будут называться сородичами под защитой мусульман (зимма). Умар и сподвижники также считали, что никакой мусульманин с помощью принуждения не может приобрести участка земли у этих защищаемых сородичей, потому что те могли сослаться на то, что они не вели войны против них и не помогали их врагам (а именно римлянам)[142]. Поэтому сподвижники и правители избегали пользоваться принуждением по отношению к ним и захватывать их земли. Однако они также не одобряли обычая свободной покупки мусульманами земель по той причине, что владельцы не имели на них прав собственника, а также потому, что они хотели оставить землю в коллективном владении мусульманских воинов на будущее, как средство ведения войны против пока еще не покоренных язычников, так чтобы эта земля не продавалась и не передавалась по наследству как личное имущество. Ибо они были твердо намерены выполнить заповеданное в суре 2, 189 и 8, 40.

Несмотря на это, многие мусульмане давно владели частными поместьями в Сирии, особенно так называемые катай. Изначально они были собственностью знати, бежавшей при взятии Сирии и павшей в битвах. Их захватили как имения (савафи), и доходы от них сначала шли в казну, как харадж, но, когда Муавия был наместником Сирии и с трудом добивался того, чтобы его доходы соответствовали тратам, Усман назначил ему по его просьбе эти имения или по крайней мере большую их часть. Будучи халифом, Муавия посвятил их в качестве неотчуждаемых средств для нуждающихся из своего собственного семейства и других малоимущих мусульман. Однако имения, которые Усман в свое время еще не отдал ему, он разделил между курайшитами и другими арабами, которые просили их в качестве своих катай, не только в пользование, а в полную собственность, которую они могли продать и завещать. Тогда Абдул-Малик сделал то же с той землей, что еще оставалась, а также взял хараджную землю, владельцы которой умерли, и разделил ее между мусульманами в качестве земли, облагаемой десятиной, так что харадж уменьшился. После этого Абдул-Малик и его два ближайших преемника не стали прибегать к насильственному отъему хараджной земли у владельцев с целью передачи ее мусульманам, но все же позволяли ее покупать. Затем цена шла в государственную казну, и харадж, взимаемый с деревни, уменьшался на соответствующую величину; и владельцы-мусульмане в действительности платили только десятину.

Умар II поступил по-другому. Он не стал возвращаться к тому, что происходило до 100 года, но постановил, что с хараджной земли, которую мусульмане успели приобрести в собственность за счет покупки, не должна взиматься джизья[143], а только десятина. Однако на будущее он объявил такие приобретения недействительными, и в этом два его преемника Язид II и Хишам последовали его примеру. Поэтому 100 год назвали «сроком». Однако вскоре старый способ вернулся, и на земли, проданные мусульманам, была наложена не джизья, а только десятина, но, так как харадж вследствие этого сократился, Мансуру пришлось вмешаться. Он хотел вернуть прежним владельцам имения, проданные против закона Умара II, но это представляло слишком большие трудности, поэтому он распорядился, чтобы с катай и участков хараджной земли, проданных до 100 года от хиджры, платили только десятину, а с тех, что были проданы после 100 года, платили харадж. В 141 году он послал в Сирию чиновников, чтобы отделить эти земли друг от друга и соответственно их оценить».

Ибн Асакир – автор VI века от хиджры, который находится в плену широко и давно распространенного заблуждения, а именно что первый Умар и сподвижники пророка, после смерти Мухаммеда – авторитетные регуляторы условий, только что возникших в результате завоеваний, с самого начала и по всем вопросам определили стандарт на будущее и что распространение территориальных владений и отчуждение облагаемой данью земли представляли собой злоупотребление, находящееся в прямом противоречии с установленным стандартом и появившееся только после отхода от него, совершенного Усманом и Омейядами. Но там, где повествование Ибн Асакира не затронуто этим убеждением, у нас нет оснований сомневаться, что он основывался на старых источниках. Оно слишком достоверно, чтобы быть придуманным. Поэтому мы вполне можем поверить, что Умар II начал с того, что воспрепятствовал разделению и дроблению государства и общей собственности, преобладавшим при его предшественниках, посредством запрета на продажу хараджной земли. Ибн Асакир фактически не говорит, что он также не разделил имений и не отдал ни одного из них, но это можно считать установленным фактом[144].

Итак, когда этот халиф воспротивился отъему налогооблагаемой земли у государства посредством ее продажи, он не мог при этом желать того, чтобы то же самое произошло из-за обращения владельцев в иную веру. По всей видимости он ввел такие меры, из-за которых тот принцип, что никто из новообращенных не должен выплачивать дань, потерял практический смысл, нанеся ущерб казне, и приобрел идеальное, а не материальное значение[145]. У Яхьи ибн Адама говорится, что Умар II отказался менять харадж на десятину для тех, кто перешел в ислам, и заявил вместо этого, что те из них, кто останется на своих каналах[146], должны после обращения платить, как раньше, а те, кто переселился в город, должны отдать свою землю в деревенскую общину. То, что новые мусульмане, которые оставались жить рядом со своими каналами, должны были продолжать выплачивать харадж, не согласуется с тем, что мы уже знаем, однако это противоречие исчезает, когда мы узнаем, что выплаты считались уже не данью, а арендной платой[147]. В процитированном отрывке, безусловно, верно утверждается, что халиф считал устройство налогооблагаемой земли и государственного дохода, который она приносила, огромным благом. Даже если он не мог отменить уже произошедшего сокращения доходов, он все равно на будущее хотел оставить гарантию фая неприкосновенной. И даже если в принципе он не посягнул на свободу мусульман от дани – свободу и новых мусульман, и старых, – все же он не хотел, чтобы старое историческое право нарушалось дополнительными поправками и земли превратились бы в свободные частные владения, которые в действительности принадлежат общине в качестве неотчуждаемой собственности.