Фаррел остановился, чтобы вручить Стюарту стакан:

— Продолжать?

— Без всякого сомнения, если у вас есть что сказать еще, —суховато процедил адвокат.

Подняв стакан, Фаррел сделал глоток и, дождавшись, покаСтюарт последует его примеру, продолжил:

— Вам тридцать три, гетеросексуал, питаете страсть к быстрымавтомобилям, которой, однако, не поддаетесь, и любите кататься на яхте, чем изанимаетесь в свободное время. В двадцать два года считали, что влюблены вдевушку из Мелроуз-Парк, с которой познакомились на пляже, но она происходилаиз итальянской рабочей семьи, культурные уровни оказались слишком различными, ивы вовремя осознали это и разошлись по взаимному согласию. Семь лет назад вы влюбилисьв Мередит, но она не отвечала на ваши чувства, и вы стали друзьями. Два годаназад ваши родители сумели уговорить вас жениться на Джорджине Гиббонз, дочериизвестного адвоката, и уже было объявлено о помолвке, но вы предпочли ееразорвать. В настоящее время вы стоите восемнадцать миллионов, по большей частивложенных в акции ведущих компаний, и унаследуете еще пятнадцать, когда умретваш дед, или меньше, если он будет продолжать швырять деньги в Монте-Карло, гдеобычно проигрывает.

Фаррел заметил, что Стюарт разрывается между удивлением игневом, и, решив сделать передышку, показал на диваны под окнами. Стюарт,захватив документы и стакан с виски, последовал за ним. Дождавшись, покаадвокат усядется напротив него, Фаррел без обиняков спросил:

— Я забыл упомянуть еще о чем-нибудь важном?

— Да, — с сардонической улыбкой ответил Стюарт, поднимаябокал в неком подобии тоста. — Мой любимый цвет.

Фаррел взглянул ему прямо в глаза:

— Красный. Стюарт захлебнулся.

— Вы правы буквально во всем, если не считать упоминания одобросовестности. Очевидно, вы лучше меня подготовились к этой встрече. Я всееще жду результатов вашей проверки, которую попросил сделать, и они навернякане будут такими подробными. Я потрясен. Вы действительно ухитрились произвестина меня огромное впечатление.

Фаррел пожал плечами.

— Не стоит придавать этому такое уж значение. «Интеркорп»владеет бюро проверки кредитоспособности, как, впрочем, и большим сыскнымагентством, выполняющим задания для многонациональных корпораций.

Стюарту показалось странным, что Фаррел сказал «Интеркорп»владеет» вместо «Я владею», словно не выражал никакого желания быть личносвязанным с созданной им корпоративной империей. По опыту адвоката большинствопредпринимателей, недавно разбогатевших, были хвастунами, необычно гордымисобственными достижениями и до неприличия старавшимися напомнить всем и каждомуо своих приобретениях. Стюарт ожидал чего-то подобного от Фаррела, особеннопотому, что репортеры всегда изображали его беспечным, бездумныммагнатом-плейбоем, ведущим роскошную жизнь современного султана.

Стюарт интуитивно понял, что в этом нет ни капли правды —скорее Фаррел был замкнутым, очень одиноким человеком, никого не подпускающимблизко. Вряд ли многие знают, каков он на самом деле. В худшем случае онокажется холодным, расчетливым, бесчувственным, вполне способным на жестокость,умеющим устрашить кого угодно. Именно так думали о нем его конкуренты.

— Откуда вы знаете, какой цвет у меня любимый? — спросил оннаконец, снова пытаясь получше узнать Фаррела. — Этого в отчете агентстванаверняка не было.

— Просто предположение, — сухо ответил Фаррел. — Портфель игалстук у вас темно-красные. Кроме того, большинство мужчин любят красное.Женщинам обычно нравится голубой.

И тут Фаррел впервые позволил себе обратить внимание надокументы, оставленные Стюартом на столе.

— Кстати, говоря о женщинах, — небрежно бросил он, —надеюсь, Мередит подписала это.

— Она добавила несколько условий, — ответил Стюарт,пристально наблюдая за ним, и заметил, как челюсти Фаррела едва заметносжались. — Она хочет, чтобы дни ваших встреч были указаны, и достаточно яснодала понять, что если пропустите хотя бы один, замены на другой не будет.

Выражение лица Фаррела чуть смягчилось, и даже в слабомосвещении Стюарт заметил веселые искорки, блеснувшие в его глазах. Однако у негоне было времени присмотреться поближе, поскольку Фаррел резко встал, подошел кстолу для совещании и вернулся с золотой авторучкой. Дождавшись, пока он сниметколпачок, Стюарт добавил:

— Далее, она требует вашего согласия на то, чтобы и вашаженитьба, и подробности следующих одиннадцати недель не стали известныокружающим.

Глаза Фаррела сузились, но как только Стюарт открыл рот,чтобы попытаться найти убедительные аргументы, Мэтт поспешно поставил инициалыу каждого пункта и швырнул документ Стюарту.

— Вы ей посоветовали хранить все в секрете, — спросил он, —или это идея Мередит?

— Ее, — ответил Стюарт, и поскольку умирал от нетерпенияувидеть, какова будет реакция Фаррела, вкрадчиво добавил:

— Послушайся она моего совета, попросту вышвырнула бы этосоглашение в мусорную корзину.

Фаррел отодвинулся, изучая Стюарта с раздражающейнастойчивостью и чем-то вроде уважения. — Если бы она сделала это, — возразилон, — пришлось бы рискнуть здоровьем и добрым именем отца.

— Она ничем не рисковала, — спокойно объявил Стюарт. — Выпопросту блефовали. — Собеседник молча поднял брови, поэтому Стюарт смелоринулся в бой. — То, что вы делаете, неэтично и бесчеловечно. Либо выдействительно редкостный ублюдок, либо спятили, либо влюблены в нее. Которое изтрех?

— Определенно первое, — ответил Фаррел. — Возможно, второе.Вероятно, третье. А может, и все вместе. Вам решать.

— Я уже решил.

— И что именно?

— Первое и третье, — ответил Стюарт, внезапно придя ввосторг при виде легкой нерешительной улыбки Фаррела, которой тот встретилбезошибочные выводы адвоката.

— Что вы знаете о Мередит? — спросил Стюарт, сделав ещеглоток виски, полный решимости получить доказательства влюбленности Мэтта.

— Только то, что читал в журналах и газетах за последниеодиннадцать лет. Предпочитаю обнаружить остальное сам.

Для человека, постаравшегося узнать об адвокате все, вплотьдо размеров обуви, и предположительно думавшего исключительно о мести, Фаррелказался удивительно небрежным; неужели он не позаботился провести такую жетщательную проверку Мередит? Стюарт посчитал это хорошим признаком.

— Значит, вам неизвестны всякие мелочи, — заметил адвокат,продолжая наблюдать за Фаррелом поверх стакана, — вроде той, что после первогокурса в колледже ходили слухи, будто у нее был роман, закончившийся трагически,и поэтому она не желает ни с кем встречаться. По всей видимости, именно вы былитому причиной.