Охранник за конторкой проверил список гостей, увидел имяМэтта и вежливо кивнул.

— Мисс Бенкрофт — квартира 505. Я позвоню ей и дам знать,что вы поднимаетесь. Лифты в этой стороне.

Мередит так нервничала, что руки тряслись, когда онапыталась расчесать волосы, пышной небрежной волной падавшие ей на плечи.Отступив от зеркала, она оглядела ярко-зеленую шелковую рубашку и юбку в тон изшерстяного крепа, затянула тонкий, отделанный позолотой поясок, вдела в ушибольшие золотые квадратные серьги и надела на запястье золотой браслет Лицопоказалось ей неестественно бледным, и поэтому Мередит наложила на скулынемного румян, и как раз собиралась подкрасить губы, когда прозвенел звонок сохранного пульта, и тюбик выскользнул из ослабевших пальцев, оставляякоралловую полоску на полированной поверхности туалетного столика. Не обращаявнимания на то, что Мэтт вот-вот появится, она подняла тюбик, поднесла ко рту,но тут же передумала, закрыла колпачок и бросила тюбик в сумку. Совершенно ни кчему стараться выглядеть получше для Мэтью Фаррела, у которого даже не хватилолюбезности сообщить, куда они идут, чтобы она знала, как одеться! Собственноговоря, если у него на уме снова затащить ее в постель, чем хуже она будетвыглядеть, тем лучше!

Мередит на подгибающихся ногах пошла к выходу, стоическивыпрямилась, рывком распахнула дверь и, подняв глаза на уровень его груди,искренне удивилась:

— Я надеялась, что ты опоздаешь.

Мэтт ждал колкой насмешки, но Мередит выглядела такойчертовски красивой в изумрудно-зеленом наряде, с переливающимися, распущеннымипо плечам волосами, что ему пришлось решительно подавить желание рассмеяться исжать ее в объятиях.

— И какого же опоздания ты ожидала?

— Месяца на три.

И тут он все-таки рассмеялся низким гортанным смешком,заставившим Мередит чуть вздернуть подбородок. Но она никак не могла заставитьсебя взглянуть ему в лицо.

— Ты уже веселишься? — спросила она, упорно уставясь на широкиеплечи, обтянутые светло-коричневой спортивной курткой, из-под которойвыглядывала кремовая рубашка с открытым воротом, казалось, светившаяся назагорелой шее.

— Ты прекрасно выглядишь, — спокойно ответил он, игнорируяее колкость.

По-прежнему не глядя на него, Мередит круто повернулась инаправилась к шкафу, чтобы взять манто.

— Поскольку у тебя недостало вежливости объяснить, куда мыпоедем, — пробормотала она, обращаясь к шкафу, — я понятия не имела, чтоследовало надеть.

Мэтт ничего не ответил, отлично зная, что она закатит сцену,когда узнает о его планах, поэтому решил промолчать.

— Ты идеально одета, — похвалил он вместо этого.

— Благодарю за крайне содержательный ответ, — процедилаМередит. Взяв манто, она отступила и тут же уткнулась в грудь Мэтта. — Небудешь так добр подвинуться?

— Просто хочу помочь тебе надеть манто.

— Спасибо, не стоит, — бросила Мередит, отступая вбок ипоспешно просовывая руки в рукава. — И прошу тебя больше никогда не помогатьмне!

Сильные пальцы сомкнулись на ее руках. Мэтт нежно, норешительно повернул Мередит к себе лицом — Так будет продолжаться весь вечер? —спокойно осведомился он.

— Нет, — горько усмехнулась она, — это лучшая его часть.

— Я знаю, ты рассержена… Мередит мгновенно забыла, какбоялась взглянуть на него.

— Не знаешь! — дрожащим от ярости голосом заверила она. —Тебе только кажется, что знаешь, на самом же деле ты даже представить не всостоянии!

И, забыв о своей клятве оставаться отчужденной и равнодушнойи надоесть ему до смерти, она почти закричала:

— Ты просил меня довериться тебе, а сам бессовестноиспользовал все, о чем я рассказала тебе, выстирал на людях грязное белье!Неужели искренне считаешь, что можно разрушить мою жизнь во вторник, а в средуявиться сюда как ни в чем не бывало, и все будет чудесно и замечательно, ты…бессердечный лицемер?

Мэтт смотрел в потемневшие от бешенства глаза, на мигохваченный непреодолимым желанием честно признаться, что любит ее, но Мередитне поверит… особенно после того, что случилось вчера, а если по какой-то счастливойслучайности ему удастся убедить ее, просто использует это против него иоткажется от соглашения. А отпустить ее он не сможет. Вчера Мередит сказалаему, что между ними ничего не осталось, кроме ужасного прошлого. Мэтту былоотчаянно необходимо время, которого он с таким трудом сумел добиться, время,чтобы обезоружить ее и доказать, что их теперешние отношения не станутповторением прошлого. Поэтому вместо объяснений и споров Мэтт предпочел начатьдолгую психологическую осаду, целью которой было заставить ее отказаться отпривычки винить в случившемся только его. Взяв у Мередит манто, Мэтт расправилего:

— Знаю, что кажусь тебе бессовестным лицемером, и не осуждаютебя за это. Но по крайней мере постарайся быть справедливой и вспомни: не ябыл виновен в том, что случилось одиннадцать лет назад.

Мередит надела манто и молча отступила, но Мэтт положил рукина ее плечи, повернул лицом к себе и подождал, пока она подняла неприязненносощуренные глаза.

— Можешь ненавидеть меня за то, что я делаю сейчас, — сказалон ей со спокойной убежденностью, но не за прошлое! Я такая же жертва интригтвоего отца, как и ты сама.

— Ты и тогда был жестоким и безжалостным! — вскинуласьМередит и, рывком отстранившись, взяла сумочку. — Ты почти не писал, когда был вЮжной Америке.

— Я написал тебе десятки писем, — покачал он головой,открывая перед ней дверь, и сухо добавил:

— Я даже отправил больше половины. И вряд ли ты имеешь правоупрекать меня в этом, поскольку сама за полгода написала мне всего шесть.

Мередит в оцепенении наблюдала, как его рука поднимается инажимает кнопку лифта, повторяя себе, что Мэтт, желая оправдаться, лжет насчетписем, но какая-то мысль терзала мозг… фраза, которую он произнес, когда звонилиз Венесуэлы. В то время она восприняла это как упрек ее эпистолярному стилю.

«Ты сама не очень-то усердный корреспондент, верно?»

Пока доктор не запретил ей много двигаться, Мередит самаопускала письма Мэтту в почтовый ящик в конце длинной подъездной аллеи, новсякий мог открыть ящик и вынуть потом письма — ее отец или слуги-Те пятьписем, что она получила от Мэтта, Мередит взяла сама из рук почтальона, итолько потому, что часами ждала у ящика. Возможно, до Мэтта дошли лишь теписьма, которые она лично отправила по почте.

Ужасное подозрение родилось в душе, и Мередит, сама того нежелая, взглянула на Мэтта, стараясь подавить порыв расспросить его подробнее описьмах. Двери лифта открылись, и Мэтт провел ее через вестибюль на улицу, гдеу обочины стоял «роллс-ройс» темно-бордового цвета, сверкая словно драгоценныйкамень в свете уличного фонаря. Мередит скользнула на сиденье, обитое дорогойжелтоватой кожей, и напряженно уставилась перед собой, ожидая, пока Мэттвключит зажигание. Машина медленно влилась в общий поток. «Ролле» был оченькрасив, но Мередит скорее язык себе откусит, чем похвалит машину… и кроме того,она все еще мучилась мыслями о письмах. Очевидно, Мэтт тоже думал об этом,потому что, как только они остановились у перекрестка, спросил: