– Magni nominis umbra! Re, non verbis![5] – с укоризнойсказал перстень, когда Таня все же вручила его Гробыне.

– Чего это он? Ругается? – заинтересовасьСклепова.

– Нет, по-латыни говорит…

– Всего лишь! А я-то надеялась повысить уровенькультуры! – разочаровалась Гробыня, тщательно расставляя перстни вокругфигурки из белой глины, которая уже помещалась в самом центре расчищенного откниг и конспектов стола.

– Теперь драконья кровь… Где-то тут была склянка… Ага,вот! А ты, беленькая, отойди, не суйся! Тут серьезная магия!

Склепова опасливо открыла бутылочку, следя, чтобы на ее кожуничего не пролилось. Сарданапал предупреждал, что тот из живых, на кого упадетхоть капля драконьей крови, навсегда станет рабом своих низменных желаний, аэто страшнее смерти.

Драконья кровь зашипела и задымилась, пролившись на глину.Тане почудилось, что черты лица Пуппера исказились, а рот дрогнул, но,возможно, ее вводил в заблуждение белый дым.

– Чудно! Теперь заклинания! – Гробыня отставиласклянку и, как заправская ведьма, произнесла глухим голосом: – Фероссилум эотоиан ширирах! Деметриус лета троило цербиус!

Таня зажмурилась, ожидая, что сейчас затрещат ослепляющиеискры.

– Ну и где? Что это за дела, я вас умоляю? –услышала она разочарованный голос Гробыни.

Открыв глаза, Таня шагнула к столу и, присмотревшись,отшатнулась. Кольца раскалились и, заалев, начали подпрыгивать на столе. Ониделали это синхронно, соединенные чем-то неосязаемым и незримым. Ощущалось,что, пока действует заклинание, их связь нерасторжима. Перстень ФеофилаГроттера принадлежал уже не Тане и не сам себе, а чему-то иному, подчинявшемусебе его магию. Таня поняла, что там, в тускловато-белом, точно выцветшемтреугольнике, образованном кольцами, уже совсем иной мир, нездешний и жуткий, вкотором бродят тени и несет свои воды вечная река Лета.

– Гурий, ты слышишь нас? Это мы вызываем тебя! Явись,где бы ты ни был! – отчетливо произнесла Гробыня.

Фигурка из белой глины оставалась неподвижной. Драконьякровь совсем уже впиталась. Только пара густых и блестящих, точно ртутных,капель дрожала еще на плаще.

– Не получается! – раздраженно сказалаГробыня. – Вернее, получается, но не так, как должно получаться.

– А как должно?

– Не знаю как, но точно не так… Пуппер какой-тонеправильный дух. Всякий нормальный мертвец давно явился бы, не тянул резину, аэтот упрямится… Нет, что-то тут не то… Смотри, мое кольцо остыло! Не хочетГурий ко мне приходить!.. Попробуй теперь ты, Пипа!

Толстые, как желе, щеки Пипы задрожали.

– Гэ-Пэ! Сладкий мой! Явись! Гэ-Пэ, ну пожалуйста! Дайхоть одним глазком на тебя глянуть!

– Эй-эй, а вот с обещаниями поосторожнее! Мертвецы ихслишком буквально воспринимают. Скажешь «одним глазком», с другим можешьраспрощаться. Помнишь, Медузия рассказывала, как один дух попросил у девушкируку и сердце, а она и ляпни «да!». Он и взял что просил: руку и сердце… –предупредила Склепова.

Но расчувствовавшейся Пипе было не до мелочных расчетов.Кровати, стулья и даже скелет Паж – все тряслось и подпрыгивало от ееинтуитивной магии. Таня с Гробыней и те ощущали вибрацию.

– Гэ-Пэ, маленький, ну почему ты не приходишь? Зачем тыпотащился на эту дуэль? Зачем тебе Танька? Я бы тебя в сейфик спрятала и никомубы даже смотреть на тебя не давала! – умоляла Пипа.

Внезапно Дурнева-младшая обиженно вскрикнула. Ее перстень,до сих пор алевший, погас, как прежде перстень Гробыни. Все три кольцапо-прежнему оставались в магической связке, но сияло и вспыхивало лишь кольцоТани – причем с каждой секундой все ярче. Можно было предположить, что жаростальных двух колец перешел к нему.

– Нет, что-то не то! Дух, который отказывается являтьсяна троило цербиус… Тут какое-то надувательство. Для потустороннего духа Гурикчто-то слишком самостоятельный! – заявила Гробыня. – Давай, Танька,попробуй ты! К тебе он точно явится, из нашего ли, из Потустороннего Мира – неважно.

– Не буду!

– Опять «не буду»? Терпеть не могу «небудек«! – возмутиласьГробыня. – А фигурку зачем лепила? Давай, не отлынивай!

Таня хотела вспылить, но поняла, что Гробыня права. Глупоотступать теперь.

– Гурий! – окликнула она негромко, шагая кфигурке. – Гурий, это я, Таня!

Свечение внутри треугольника стало ярче. Теперь он уже невыглядел таким выцветшим. Фигурка дрогнула. Нет, это была глина, ноодновременно и не глина. В глиняную плоть вселился дух. Лицо фигуркисморщилось, его рассекло несколько трещин. Видно было, что духу Пуппера неуютнои он никак не может освоиться во временном непослушном теле, которое перестанетсуществовать, едва высохнет драконья кровь.

– Гурий! – крикнула Таня, узнавая его по почтинеуловимым, но очень его, пупперским, движениям головы.

Фигурка неловко и с большим усилием повернулась к ней,оставаясь в треугольнике колец. Руки, которые Таня так и не вылепила, а лишьнаметила, мучительно шевельнулись под плащом.

– Я люблю тебя, Таня! – сказала глинянаяфигурка. – Люблю!

– Ха-ха-ха! – холодно и очень раздельно произнеслаПипа.

Таня ощутила, что Пипа ее люто ненавидит. Из-за Пуппера. Также, как Лиза Зализина нанавидит ее из-за Ваньки. Но теперь ей было не до этого.С замиранием сердца она смотрела на глиняного Пуппера.

С огромным усилием фигурка двинулась вперед и попыталасьпереступить через очерченную перстнями границу. Но ей это не удалось. Онатолкнулась в одно место, в другое… Бесполезно. Прорваться сквозь магическуюпреграду Гурий не мог. Таня ощутила запах обожженной глины… Лицо Пупперапосерело и отвердело от жара. Теперь он едва уже мог говорить. Голос его сталнеразборчивым, но все равно Таня – и только она – сумела разобрать:

– Прикоснись ко мне, прикоснись, пожалуйста! Мнекажется, что я сплю и никак не проснусь… Я…

Таня бросилась к столу. Гробыня повисла у нее на руке.

– Спятила, Гроттерша! Жить надоело? Ты понимаешь, чтоэто за магия? Ты нас всех погубишь! – завопила она.

Но Таня не хотела ничего понимать. Оттолкнув Склепову, онапотянулась к фигурке.

– Не трогай кольца! – снова завопила Склепова, ноТаня уже схватила ближайший перстень и передвинула его, нарушив равенствосторон.