Удивительная, ненормальная ситуация! Я понял, что под конецжизни и в конце своей карьеры столкнулся с идеальным преступником,преступником, который разработал такую тактику, при которой его нельзя обвинитьв преступлении.

Это было удивительно, но не ново, есть параллели. И вотздесь можно обратиться к первому «ключу», который я оставил вам. Пьеса«Отелло», потому что в ней мы сталкиваемся с прообразом Икса. Яго — идеальныйубийца. Смерти Дездемоны, Кассио, самого Отелло, — всё это преступления Яго,спланированные и осуществлённые им. И он остаётся вне круга подозрений. Чтобыразвенчать Яго, ваш великий соотечественник Шекспир вынужден был использоватьвсе ресурсы своего мастерства и прибегнуть к грубому приёму — носовому платку —средству, не характерному для всей техники Яго.

Но, несмотря на это, в пьесе в совершенстве изображеноискусство преступления. Здесь нет ни одного слова с прямым намёком. Он всегдаудерживает других от насилия, опровергает ужасные подозрения до тех пор, покаэто не становится выгодно ему!

Ту же тактику мы видим в третьем акте «Джона Фергусона»,когда «слабоумный» Клути Джон подстрекает других убить человека, которого онсам ненавидит. Это прекрасный образец психологического внушения.

Вы должны понять следующее, Гастингс, что все мы —потенциальные убийцы. У каждого из нас время от времени возникает желание убить— но не намерение убить. Вспомните, как часто мы слышим: «Она меня таквзбесила, что я готова была убить её», «Если бы Б сказал это.., я бы убилего!», «Я был так сердит, что готов был убить его!» Причем в этот моментговорящие находятся в ясном здравом уме. Вы бы хотели убить того или иного, новы не делаете это. Ваша воля, однако, должна совпадать с вашим желанием. Я зналмальчика, у которого был котёнок. Он его очень любил, но как-то раз,раздражённый поведением этого котёнка, мальчик воскликнул: «Сиди смирно, а то яубью тебя!» — и действительно убил его, а через минуту с ужасом понял, чтожизнь котёнку уже не вернуть. Таким образом, мы все — потенциальные убийцы.Тактика Икса такова: не просто вызвать желание убить, но и сломать при этоместественное сопротивление. Это искусство было доведено до совершенства долгойпрактикой. Икс знал точное слово, точную фразу, интонацию, которыми можнооказать каталитическое воздействие на слабое место. И это делалось так, чтосама жертва ничего не подозревала. Это был не гипноз. Гипноз в подобных случаяхне привёл бы к успеху. Это было нечто более коварное и ужасное. Это была играчеловеческими чувствами. Цель её — растревожить рану, толкнуть человека излучших побуждений пойти на союз со злом.

Вам это хорошо известно, Гастингс, так как вы попали в этисети…

Теперь, надеюсь, вы понимаете, что на самом деле означалинекоторые мои замечания, которые раздражали вас. Я сказал вам, что приехал вСтайлз специально, потому что там должно было произойти преступление. Васпоразила моя уверенность, но я знал это точно, так как преступление должен былсовершить я сам…

Да, мой друг, это странно.., смешно.., и ужасно! Я —человек, высоко ставящий человеческую жизнь, — должен был закончить своюкарьеру преступлением. Возможно, моя честность и самоуверенность привели меня кэтой ужасной дилемме. Всю свою жизнь я спасал невиновных предотвращал убийства.Только так я мог бороться с преступностью! Не делать ошибок! Но Икса нельзятрогать. По закону он — не преступник. Я не знал, как можно иначе расстроитьего планы.

И всё же, мой друг, я не хотел вмешиваться. Я видел, чтонеобходимо сделать, но не мог себя заставить пойти на это.

Подобно Гамлету я долго откладывал зловещий день… И вотновая попытка — покушение на жизнь миссис Латрелл.

Мне было интересно, Гастингс, почувствуете ли вы истину. Да!Ваше первое, самое первое подозрение пало на Нортона. И вы были правы! У вас небыло оснований, просто какое-то предчувствие, но вы были близки к разгадке.Нортон — именно тот человек.

Я очень тщательно проследил весь его жизненный путь. Он былединственным сыном властной, деспотичной женщины. Ему так и не удалосьсамоутвердиться. Нортон слегка хромал, поэтому в период обучения в школе не могучаствовать в спортивных играх.

Вы рассказывали мне о том, как в школе его осмеяли за то,что ему стало дурно при виде мёртвого кролика. Это очень важное обстоятельство.Именно этот инцидент, как мне кажется, наложил на него глубокий отпечаток. Онтерпеть не мог кровь и насилие и, естественно, его чувство собственногодостоинства было затронуто. Он стал ждать момента, вначале подсознательно,чтобы показать себя храбрым и жестоким человеком.

Думаю, ещё в молодости он обнаружил свою способность влиятьна людей. Он — хороший слушатель, спокойный, симпатичный человек. Нортоннравился людям, хотя, в то же самое время, они практически его не замечали.Вначале он негодовал, а затем стал пользоваться этим. Он понял, насколькопросто с помощью правильно выбранных слов и фраз влиять на людей. Для этогонужно только одно — понять их мысли, тайные желания, состояние духа.

Понимаете ли вы, Гастингс, что такое открытие может вызватьжажду власти? Таков и он — Стивен Нортон, человек, которого все любят и в то жевремя презирают, — человек, который может влиять на мысли людей и побуждать их(заметьте!) к преступным действиям.

Я могу представить, как возникла у него эта страсть.., ипостепенно патологическая любовь к насилию, к преступлениям, совершить которыеон сам физически был не способен.

Эта страсть росла и росла, пока не превратилась в навязчивуюидею, в необходимость. Это подобно наркотику, Гастингс, подобно опиуму иликокаину.

Нортон, этот любитель природы, в душе был садистом. Подобнонаркоману он жаждал боли, нравственной пытки. Это проявление эпидемии,разразившейся в мире в последние годы — Lappetit vient en mangeant[30].

Этот аппетит поддерживается двумя страстями — жаждой насилияи жаждой власти. У Нортона в руках были ключи к жизни и смерти.

Подобно любому рабу наркотиков он нуждался в постоянномпополнении своих запасов. Он находил жертву за жертвой. Я проследил только пятьего преступлений, но их было, я в этом уверен, гораздо больше. И в каждомслучае Нортон играл одну и ту же роль. Он знал Этерингтона; провёл целое лето вдеревне, где проживал Риггс, и даже выпивал с ним в местном кабачке. Во времякруиза он познакомился с Фрэдой Клэй, навёл её на мысль о том, что смерть еёстарой тётки действительно будет лучшим исходом, — и для её тётушки, так какосвободит её от страданий, и для самой Фрэды, так как обеспечит ей жизнь в своёудовольствие. Он был другом Литчфилдов. В разговоре с ним Маргарэт Литчфилдвдруг представила себя героиней, освобождающей сестёр от пожизненногозаключения. Я не верю, Гастингс, что кто-нибудь из этих людей совершил быпреступление, если бы не влияние Нортона.