— Я думаю, что, может быть, подойдет мой друг, мистер Квин,— пояснил Саттервейт. — Вы с ним не знакомы?

— Я никогда ни с кем не знакомлюсь, — проворчал Бристоу.

Полковник Монктон посмотрел на художника с отрешенныминтересом, как будто разглядывал редкий вид медузы. Мистер Саттервейт решилприложить все усилия, чтобы беседа протекала в дружеской атмосфере.

— Знаете, мистер Боистоу, я особенно заинтересовался вашейкартиной, потому что кажется узнал место, изображенное на ней. Это терраса домав поместье Чарнли. Я прав? — молодой человек кивнул, и Саттервейт продолжал:

— Очень интересно, Я останавливался там несколько раз. Вызнакомы с кем-нибудь из этой семьи?

— Нет, не знаком! — отрезал Бристоу. — Таким семейкам людинашего сорта не подходят. Я ездил туда на экскурсию в автобусе.

— Боже мой! — сказал полковник только для того, чтобы что-тосказать. — В автобусе!

Френк Бристоу хмуро посмотрел на него.

— А почему бы и нет? — сердито спросил он.

Бедный Монктон не знал, что ответить. Он с упреком посмотрелна мистера Саттервейта, как бы желая сказать: «Эти примитивные формы жизнимогут быть интересны вам, как натуралисту, ну а причем здесь я?»

— Ужасный вид транспорта эти автобусы! — заявил Монктон. — Вних всегда так трясет.

— «Роллс-ройсы» нам не по карману, — огрызнулся молодойчеловек.

Полковник уставился на него во все глаза. Мистер Саттервейтподумал: «Если я не смогу заставить этого молодого человека расслабиться, товечер у нас будет испорчен».

— Поместье Чарнли всегда вызывает у меня какое-то особоечувство, — сказал он. — Со времени трагедии я был там только один раз. Мрачныйдом, как будто населенный призраками.

— Верно, — согласился Бристоу.

— Там и в самом деле обитают два привидения, — заметилМонктон. — Говорят, что на террасу иногда выходит призрак Чарльза I, и что ондержит под мышкой собственную голову, только я забыл, почему. И еще там естьПлачущая Леди с Серебряным Кувшином, которая всегда появляется после смерти кого-нибудьиз рода Чарнли.

— Чушь, — презрительно фыркнул Бристоу.

— Эту семью преследует злой рок, — торопливо вставил мистерСаттервейт. — Четверо владельцев титула умерли насильственной смертью, апоследний лорд Чарнли совершил самоубийство.

— Исключительно неприятное происшествие, — мрачно произнесМонктон. — Когда это случилось, я был там.

— Дайте вспомнить… Это было четырнадцать лет назад, — сказалСаттервейт. — С тех пор в этом доме никто не живет.

— Не удивительно, — отозвался полковник. — Для молодойженщины это, конечно, был ужасный удар. Они были женаты только месяц и как развернулись из свадебного путешествия. Решили устроить большой маскарад, чтобыотпраздновать возвращение. Как раз, когда начали собираться гости, Чарнлизакрылся в Дубовой Комнате и застрелился. Исключительно странный поступок.Простите… — Монктон резко повернул голову налево и посмотрел на мистераСаттервейта с виноватой улыбкой. — Знаете, Саттервейт, у меня почему-то пошлимурашки по коже. Мне на миг показалось, что в этом кресле сидел какой-точеловек и что он что-то мне сказал.

— Да, — продолжал Монктон через пару минут, — это былоужасное потрясение для Аликс Чарнли. Она была одной из самых красивых девушек,которых мне приходилось когда-либо видеть. В ней было много того, что людиназывают радостью жизни, а теперь все говорят, что она и сама стала похожей напривидение. Правда, я ее уже много лет не видел. Кажется, она проводит большуючасть времени за границей.

— А сын?

— Мальчик учится в Итоне[59]. Не знаю, что он будет делать,когда достигнет совершеннолетия. Не думаю, что он вернется в поместье Чарнли.

— А что, из этого местечка получился бы неплохой парк дляотдыха, — насмешливо заметил Бристоу.

Полковник посмотрел на молодого человека с отвращением.

— Нет, нет, вы не должны так говорить, — вмешался мистерСаттервейт. — Если бы вы действительно так считали, то никогда не смогли бынарисовать вашу картину. Традиции и атмосфера — это тонкие, непостижимые вещи.Они создаются не одну сотню лет и если их разрушить, то восстановить задвадцать четыре часа их невозможно. — Он встал. — Давайте пройдем в комнату длякурения. Я хочу показать вам кое-какие фотографии поместья Чарнли.

Одним из хобби Саттервейта была любительская фотография.Старый джентльмен очень гордился своей книгой «Дома моих друзей». Все егодрузья были людьми благородного происхождения, и сама книга выставлялаСаттервейта большим снобом, чем он был на самом деле.

— Вот снимок террасы, — пояснил мистер Саттервейт и подалфотографию художнику. — Видите, он сделан почти с той же точки, с какой вырисовали свою акварель. А вот этот чудесный ковер. Жаль, что снимок не передаетцветов.

— Я помню его, — отозвался Бристоу. — Красивая вещь,ярко-красная, как пламя. Но все равно там этот ковер был немного не к месту. Ончересчур большой и совсем не смотрится на полу, состоящем из черных и белыхквадратов. На террасе только один этот ковер, и он похож на огромное кровавоепятно.

— Наверно, он и подсказал тему этой картины? —поинтересовался мистер Саттервейт.

— Наверное, — задумчиво ответил Бристоу. — Лично мнекажется, что местом трагедии лучше было бы избрать маленькую комнату спанелями, смежную с террасой.

— Она называется Дубовая Комната, — заметил Монктон. —Совершенно верно, о ней ходят нехорошие слухи. Там в стене, за панелью, возлекамина есть тайник. Легенда гласит, что в нем когда-то прятался Чарльз I. Еще вэтой комнате состоялись две дуэли. И именно в ней застрелился Регги Чарнли.

Полковник взял фотографию из рук художника.

— Да, это бухарский ковер, — продолжал он. — Стоит, я думаю,не менее двух тысяч фунтов. Когда я был в поместье, он лежал в Дубовой Комнате.Там он был как раз на своем месте. А здесь, на террасе, на этих мраморныхклетках, он выглядит совсем нелепо.

Мистер Саттервейт посмотрел на пустое кресло и задумчивопроизнес:

— Интересно, когда этот ковер перенесли из Дубовой Комнаты?

— Наверное, уже потом. Я помню, беседовал с Чарнли в деньтрагедии и он сказал, что такие вещи надо вообще держать под стеклом.