Старый джентльмен покачал головой.

— Дом закрыли сразу же после самоубийства, оставив все так,как было.

В их разговор вмешался художник:

— А почему застрелился лорд Чарнди? — осведомился он,оставив свою агрессивную манеру.

Полковник Монктон неловко пошевелился в кресле:

— Никто об этом никогда не узнает, — рассеянно произнес он.

— Я полагаю, — медленно начал мистер Саттервейт, — что этовсе-таки было самоубийство.

Полковник посмотрел на него с откровенным недоумением.

— Разумеется, это было самоубийство. Мой дорогой друг, я жесам находился тогда в этом доме.

Саттервейт вновь посмотрел на пустое кресло, улыбнулся, какбудто вспомнил какую-то шутку, которая была неизвестна его собеседникам, испокойно сказал:

— Иногда человек по прошествии ряда лет видит события болееясно, чем он видел их в то время.

— Вздор, — фыркнул Монктон. — Сущий вздор! Как это можетбыть, если со временем события становятся все более туманными?

Но Бристоу неожиданно пришел на помощь мистеру Саттервейту:

— Я знаю, что вы имеете в виду, — сказал художник. — И,по-видимому, правы. Это вопрос пропорций, правда? Даже, наверное, больше, чемпропорций. Теория относительности и все такое.

— Если хотите знать мое мнение, — произнес полковник, — товсе эти теории Эйнштейна — настоящая чепуха. И спириты, и привидения — тоже! —он свирепо оглядел собеседников. — Разумеется, это было самоубийство.Практически я своими собственными глазами видел, как все произошло.

— Так расскажите и нам, — попросил мистер Саттервейт, —чтобы мы тоже увидели все собственными глазами.

Удовлетворенно хмыкнув, полковник устроился в креслепоудобней и начал:

— Случившееся было для всех огромной неожиданностью. Чарнливел себя, как обычно. На маскарад должно было приехать много людей. Никто ипредставить себе не мог, что хозяин пойдет и застрелится как раз тогда, когданачнут прибывать гости.

— Более тактично было бы, если бы он подождал до отъездагостей, — заметил Саттервейт.

— Конечно. Чертовски неделикатный поступок.

— Нетипично, — добавил старый джентльмен.

— Да, — согласился полковник. — Совсем нехарактерно дляЧарнли.

— И все же это было самоубийство?

— Разумеется. Я и еще двое или трое стояли на втором этаже:служанка Острандеров, Элджи Дарси, ну и еще пара человек. Внизу Чарнли пересекхолл и вошел в Дубовую Комнату. Служанка сказала, что выражение его лица былоужасным, глаза выпучены, но это, конечно, чепуха, потому что с того места, гдемы стояли, она не могла видеть его лицо. Но Чарнли действительно шел как-тосгорбившись, как будто нес на плечах тяжелую ношу. Одна из девушек позвала его.Кажется, это была чья-то гувернантка, которую леди Чарнли включила в числогостей по доброте душевной. Эта девушка сказала: «Лорд Чарнли, леди Чарнлижелает знать…» Он ничего не ответил ей, зашел в Дубовую Комнату, захлопнулдверь. Мы слышали, как в замочной скважине повернулся ключ. Буквально минутуспустя раздался выстрел.

Мы бросились вниз по лестнице. В Дубовой Комнате есть ещеодна дверь. Она выходит на террасу. Та дверь тоже была закрыта на ключ. В концеконцов мы взломали ее. Чарнли лежал на полу — мертвый — возле его правой рукибыл пистолет. И что же это, если не самоубийство? Несчастный случай? И неговорите. Другим объяснением может быть убийство, но убийства не бывает безубийцы. Надеюсь, вы согласны с этим?

— Убийца мог скрыться, — предположил мистер Саттервейт.

— Это невозможно. Если у вас найдется листок бумаги икарандаш, я нарисую вам план этой части дома. В Дубовую Комнату ведут дведвери: одна выходит в холл, другая — на террасу. Но обе они были закрытыизнутри, и ключи находились в замках.

— А окно?

— Тоже было закрыто и жалюзи опущены.

Воцарилось молчание.

— Вот и все, — торжественно произнес Монктон.

— Похоже на это, — печально согласился Саттервейт.

— Учтите, — продолжал полковник, — хотя я только что смеялсянад всеми этими спиритами, должен вам сказать, что в поместье Чарнли быладействительно какая-то жутковатая атмосфера, особенно в Дубовой Комнате. Впанелях стен имеется несколько дырок от пуль — там состоялось несколько дуэлей.На полу какое-то странное пятно, которое всегда проступает на досках, хотя ихменяли несколько раз. А после этого случая, наверное, появилось и второе пятно— кровь бедного Чарнли.

— И много было крови, когда он застрелился? —поинтересовался мистер Саттервейт.

— Очень мало. На удивление мало, как сказал доктор.

— Чарнли выстрелил себе в голову?

— Нет, в сердце.

— Это не так-то просто сделать, — заметил Бристоу. —Попробуй найди точно, где у тебя сердце. Я бы никогда не стрелял в сердце.

Мистер Саттервейт покачал головой. Он был не совсем доволен.Рассказ Монктона должен был, как надеялся старый джентльмен, натолкнуть его..,на что? Он и сам не знал.

— Да, мрачноватое это место, — повторил полковник.

— Хотя лично я не видел там ничего особенного.

— А вы случайно не видели там Плачущей Леди с СеребрянымКувшином?

— Нет, сэр, не видел, — с чувством ответил Монктон. — Но всеслуги в доме Чарнли клялись, что видели.

— Суеверие было проклятьем средних веков, — заявил художник.— И сейчас его отголоски еще встречаются то там, то здесь, хотя, слава богу, мыпостепенно избавляемся от этого.

— Суеверие, — задумчиво повторил мистер Саттервейт, и опятьпосмотрел на пустое кресло. — Иногда… Как вы думаете, суеверие может оказатьсяполезным?

Бристоу удивленно уставился на старого джентльмена.

— Полезным — совсем неподходящее слово.

— Ну, теперь-то, я надеюсь, у вас не осталось сомнений,Саттервейт? — спросил полковник.

— Не осталось, — согласился старый джентльмен. — И все равнокажется странным, что недавно женившийся человек, молодой, богатый, счастливый,готовящийся отпраздновать свое возвращение после свадебного путешествия, ивдруг совершает такой бессмысленный поступок. Чрезвычайно странно, но ясогласен: от фактов никуда не денешься. Истина — в фактах, — тихо произнесСаттервейт и нахмурился.