Он вскочил, и ей в первый миг почудилось, что он сейчасзапрыгает по газону, как щенок, но чувство достоинства все же возобладало внем. Он заглянул ей в лицо, его ясные, простодушные глаза сияли. Никто еще несмотрел на нее так, и ей не суждено было еще раз увидеть такой обращенный на неевзгляд другого мужчины, но в своей внутренней отчужденности она подумалатолько, что глаза у него совсем как у теленка.

— Я пойду и сейчас же разыщу вашего отца, — сказалон, весь лучась улыбкой. — Я не в состоянии откладывать это ни на минуту.Вы не рассердитесь, если я вас покину… дорогая? — Это нежное словечкодалось ему с трудом, Но, единожды совершив, такой подвиг, он с наслаждением тутже повторил его снова.

— Нет, — сказала она. — Я подожду вас здесь.Под этим деревом так хорошо и прохладно.

Он пересек газон и скрылся в доме, и она осталась одна подшелестящей кроной дуба. Из конюшен один за другим выезжали всадники;слуги-негры — тоже верхом — спешили каждый за своим господином. Проскакали мимобратья Манро и прощально помахали ей шляпами, а за ними с, гиканьем промчалисьпо аллее Фонтейны и Калверты. Четверо Тарлтонов скакали по газону прямо к ней,и Брент кричал:

— Матушка дает нам своих лошадей! Ого-го-го! Дерн,полетел из-под копыт, юноши умчались, и она снова осталась одна.

Ей казалось, что и белый дом с его устремленными ввыськолоннами тоже отдаляется от нее, надменно и величественно отторгает ее отсебя. Он уже никогда не станет ее домом. Эшли никогда не перенесет ее,новобрачную, на руках через этот порог. О, Эшли, Эшли! Что же она натворила!Что-то шевельнулось на дне души, что-то, упрятанное глубоко-глубоко, начиналопробиваться сквозь оскорбленное самолюбие и холодную расчетливость. Скарлеттстановилась взрослой, и новое чувство рождалось в ее сердце, чувство болеесильное, чем тщеславие и своеволие эгоизма. Она любила Эшли и понимала, чтолюбит его, и никогда еще не был он ей так дорог, как в эту минуту, когда Чарльзисчез за поворотом усыпанной гравием аллеи.

Минуло две недели, и Скарлетт обвенчалась с Чарльзом, а ещечерез два месяца стала вдовой. Судьба быстро освободила ее от уз, которыми онатак Поспешно и бездумно связала себя, но прежние беззаботные дни девичестванавсегда остались позади. По пятам за браком пришло вдовство, а за ним — к еесмятению и ужасу — оповестило о своем приближении и Материнство.

Впоследствии, вспоминая те, апрельские дни 1861 года,Скарлетт обнаружила, что не может восстановить в памяти никаких подробностей.События переплетались, сталкивались, смещались во времени, как в тяжелом сне;они казались нереальными, лишенными смысла. В памяти были провалы, и она знала,что так это и останется навсегда, до самой ее смерти. Особенно смутноприпоминались дни, протекшие между ее объяснением с Чарли и свадьбой. Двенедели! В мирное время венчание не могло бы последовать за обручением такнепостижимо быстро. Потребовался бы пристойный промежуток Длиною в год или поменьшей мере в шесть месяцев. Но Юг был уже охвачен пожаром войны, одни событиятак стремительно сменялись другими, словно их сметал, ревя, ураган, и медленноеразмеренное течение времени осталось лишь в воспоминании о былых днях. Эллин,ломая руки, умоляла Скарлетт не спешить со свадьбой, дать себе время подумать.Но Скарлетт — упрямая, насупленная — оставалась глуха к ее мольбам. Она хочетвыйти замуж! И как можно быстрее! Через две, недели.

Узнав, что свадьба Эшли уже передвинута с осени на первоемая, с тем чтобы он мог присоединиться к Эскадрону, как только начнутся боевыедействия, Скарлетт объявила, что ее венчание состоится днем раньше. Эллин возражала,но Чарльз, горя нетерпением отправиться в Южную Каролину и присоединиться клегиону Уэйда Хэмптона, с необычным для него красноречием заклинал ее неоткладывать свадьбы, и Джералд стал на сторону жениха и невесты. Его ужеохватила лихорадка войны, и, радуясь тому, что Скарлетт делает такую хорошуюпартию, он не видел причины чинить препоны юным сердцам в такие дни. Эллин,расстроенная, сбитая с толку, в конце концов сложила оружие подобно десяткамдругих матерей по всему Югу. Их прежний неспешный, праздный мир был перевернутвверх тормашками, и все уговоры, мольбы, молитвы были бессильны перед грознымисилами. Все сметавшими на своем пути.

Весь Юг был охвачен возбуждением, пьян войной. Все считали,что первый же бой положит конец войне, и молодые люди спешили завербоваться,пока война еще не кончилась, и обвенчаться со своими милыми, после чего можнобудет скакать в Виргинию бить янки. Свадьбы играли в графстве дюжинами, и ни укого уже не оставалось времени погоревать перед разлукой — все были слишкомвозбуждены, и погружены в хлопоты, чтобы проливать слезы или предаватьсятягостным раздумьям. Дамы шили мундиры, вязали носки, скатывали бинты, амужчины проходили строевую подготовку и упражнялись в стрельбе. Поезда ссолдатами ежедневно шли через Джонсборо на север в сторону Атланты и Виргинии.Одни отряды отборных войск милиции выглядели пестро и весело в голубом,малиновом и зеленом; другая, небольшая часть отрядов была в домотканой одежде иенотовых; шапках; третьи были вообще без формы — в суконных сюртуках и тонкихполотняных рубашках. И все были недообучены, недовооружены, и все возбужденно,весело кричали и шумели, словно направляясь на пикник. Вид этих вояк повергал впанику юношей графства: они смертельно боялись, что война окончится прежде, чемОни попадут в Виргинию, и подготовка к отправке Эскадрона велась усиленнымтемпом.

И среди всей этой суматохи своим чередом шла подготовка! ксвадьбе Скарлетт, и не успела она опомниться, как ее уже обрядили в венчальноеплатье и в фату Эллин, и отец повел дочь под руку по широкой лестнице вниз, впарадные комнаты Тары, где было полным-полно гостей. Впоследствии ейприпоминалось — неотчетливо, словно полузабытый сон, — великое множествогорящих свечей в канделябрах и настенных бра, нежное, чуть встревоженное лицоЭллин, ее губы, беззвучно шепчущие молитву, прося счастья для дочери,раскрасневшееся от бренди лицо Джералда, гордого тем, что его дочь подцепилажениха с деньгами и из хорошей семьи, да к тому же еще старинного рода… и лицоЭшли, стоявшего возле лестницы под руку с Мелани.

Увидев выражение его лица, она подумала: «Все это, верно,сон. Этого не может быть. Это страшный сои. Сейчас я проснусь, и сов кончится.Нет, нельзя думать об этом, не то я закричу на весь полный людей дом. Я недолжна думать об этом сейчас. Я обо всем подумаю потом, когда найду в себе силыэто выдержать… Когда не буду видеть его глаз».

Как во сне она прошла мимо расступившихся, улыбающихсягостей, как во сне взглянула в раскрасневшееся лицо Чарльза, услышала егозапинающийся голос и свои слова, звучавшие так ясно, так холодно-спокойно. Апотом были поздравления, и поцелуи, и тосты, и танцы — и все как во сне. Дажеприкосновение губ Эшли к ее щеке, даже нежный шепот Мелани: «Теперь мыпо-настоящему породнились, стали сестрами», — все, казалось, былонереально. Даже всеобщий переполох, вызванный обмороком тетушки Чарльза миссПиттипэт Гамильтон — толстой чувствительной старой дамы, — все было похожена страшный сон.