– Э-э, да вы нарезались, ваше благородие! Пора!

– Слушай, отвали, у меня масса проблем…

– Я решу твои проблемы в пять минут! Мне только нужнозаехать на работу, это максимум полчаса.

– Мне плохо, – выдавала я из себя.

– Черт, я вижу. – Алена брезгливо выкинула в Фонтанкубутылку текилы (сто семьдесят тысяч как с куста!). – Ладно, идем.

Она усадила меня в машину, с кем-то связалась по мобильномутелефону – скорее всего со своими ягнятами из агентства, я поняла это поотрывистым репликам:

– Серж, меня сегодня не будет… Я не могу. Ну и что, чтозаказчик будет ждать, разберись с ним сам, дело же на мази. Да, я отдаю тебе…Все должно пройти хорошо, если не будешь идиотом. Только веди его осторожно, унего вялотекущая шизофрения. Да, как у всех правозащитников. Что-что… У менясемейные обстоятельства. Все, отключаюсь…

Вот как, семейные обстоятельства. Очень мило.

…Спустя десять минут мы уже были у Алены. Я сосредоточилась,чтобы сыграть безвольный мешок картошки, попавший в чистенькие руки Алены. Этоу меня получилось неплохо, во всяком случае – правдоподобно:

Алена сама раздела меня и усадила в свою роскошную джакузи.Никогда в жизни так за мной не ухаживали.

После продолжительного контрастного душа (у Аленыопределенно были навыки сотрудника районного вытрезвителя!) я была отправлена впостель и укутана в одеяло.

– Тебе нужно поспать, – сказал Алена домашним голосомверной жены.

Рыбы так же, как и неделю назад, бездумно скользили вкосмосе аквариума, и от нечего делать я действительно уснула.

И проснулась от того, что Алена мягко касалась губами моеголица. Это были нежные, невесомые, почти целомудренные поцелуи; Алена отправилав бой легковооруженных лучников, но я знала, что тяжелая кавалерия страстейпасется где-то неподалеку.

Нужно быть начеку, иначе грехопадение неизбежно.

Я открыла глаза – ее лицо было совсем близко.

– Привет, – сказала я.

И она тотчас же утопила свои губы в моих неповоротливых отсна губах – на поцелуй пришлось ответить.

– Привет, – прошептала она, – как себя чувствуешь?

– Нормально.

Она отстранилась от меня – приятный сюрприз, я уже готовабыла обороняться.

– Поужинаем?

– Надеюсь, не при свечах?

– И не надейся, – засмеялась Алена, – лежи, я всепринесу сюда.

– Не нужно. Мне пора.

– Я никуда не отпущу тебя.

– Ты не доняла. Мне необходимо уехать из города.

– Почему? – искренне удивилась Алена.

– У меня большие неприятности. Тот человек… С которым ядолжна была встретиться… Он должен был помочь мне. Но он так и не появился. И яне знаю, что с ним.

– Думаю, это не единственный человек, который можеттебе помочь? Я могу что-то сделать для тебя?

– Нет, исключено. Это криминальная история. Онакасается только меня. Я не хочу впутывать в нее человека, который мнесимпатичен.

Она взяла в руки мое лицо – руки были прохладными и обещализащиту.

– Вот ты и призналась.

– В чем?

– В том, что я тебе симпатична. Ты должна рассказать. Ятвой друг, неужели ты не поняла? Позволь мне помочь тебе. Я очень многое могу…

Сгорая от нетерпения, она ждала.

Я внутренне собралась – от того, как точно я проведу сейчассвою партию, насколько буду убедительна, зависит в очень большой степени моебудущее. Этот монолог я репетировала целыми днями, я не должна былапроколоться. Я долго искала беспроигрышную историю, но в конце концов решилаостановиться на истории, рассказанной Нимотси, моим другом, так страшно и такнавсегда потерянным. Я только чуть-чуть изменила се, перенеся действие изГреции в Москву, но оставив в неприкосновенности кровавую сюжетную канву (Божемой, я по-прежнему воспринимала ее как сюжет, не более того!). И одним извторостепенных действующих лиц в ней была именно я, но не незадачливаясценаристка, а начинающая актриска, от прихоти или по каким-нибудь другимпричинам клюнувшая на постыдный бизнес. Мое чудесное спасение еще ничего неозначало, обложенная со всех сторон, обреченная на роль мишени-свидетельницы, бездокументов, я хотела только одного – уехать из страны. Тот человек, непришедший на встречу в Доме кино, обещал мне паспорт. Но так и не явился…

Мне нужен паспорт, чтобы уехать.

И все это время меня не покидала мысль о нереальностипроисходящего: неужели это я – я! – так правдоподобно, так вдохновенно вручеловеку, который искренне готов помочь мне?.. Неужели это я, кроткая овца, несказавшая за всю свою жизнь ни слова не правды, сейчас выстраиваю все этифантастические комбинации? О, это была я, будь я проклята. В конце концов я таквозненавидела себя, что разрыдалась.

Алена с готовностью обняла меня и уткнулась губами в мойстриженый затылок. Она поверила мне. Она готова была поверить во что угодно,лишь бы немедленно начать действовать, лишь бы доказать мне, что она со мной именя не оставит. И эта безоглядная вера тоже была одной из составляющих еелюбви, которую так подло, так расчетливо выудила из нее я…

– Девочка моя… Бедная моя девочка! – безостановочношептала Алена. И в то же время я чувствовала, как подобралось в комок ее тело:она уже готова была безоглядно защитить меня. На секунду я потеряла контрольнад собой и едва удержалась, чтобы не рассказать ей всю правду, – моя правдатоже была опасна, два окровавленных тела болтались на ней, как ключи набрелоке… Открой глаза, Ален, это же я, Мышь, ты знаешь меня сто лет… И простименя.

Но Мышь умерла, она осталась там, в летней Москве,оплакивать своих друзей. А сейчас был конец октября, и Ева сидела в кровати,укрытая красивым несчастным телом Алены, и ставила последнюю точку в своемсбивчивом рассказе.

– Вот и все.

– Я завтра же… Нет, сегодня поговорю с отцом. У негосхвачены хорошие адвокаты и фээсбэшники… А с прокурором города он в бане моетсяпо четвергам, они там друг другу спины натирают… Если мы дадим делу ход, стобой ничего не случится, поверь мне. Там такие волки сидят…

Только этого не хватало!

– Нет, – твердо сказала я, – нет, иначе я уйдунемедленно. Я могу рассчитывать только на себя. Я знаю, что это такое, явидела, как работают эти люди. Никто не спасет. Я просто должна исчезнуть.

, Алена думала. И, ожидая ее приговора, я коснулась губамиоспинок на ее плече. Этот аргумент оказался неотразим.

– Хорошо, – сказала Алена. Наконец-то! – Паспорт – этоне проблема. Я сделаю паспорт. И я смогу защитить тебя. Ты мне веришь?