Не могли – так мне тогда показалось.

– Можно потанцевать с тобой?

– Танцевать без музыки – это извращение, – заметилаАлена.

– Ну, насчет извращений умолчим, – Фарик показал зубыгостеприимной хозяйке. – А музыка сейчас будет.

Он легко поднялся, порылся в компакт-дисках и включилмузыкальный центр.

– Гленн Миллер тебя устроит?

– Вполне.

Он подал мне руку, и мы затоптались в центре комнаты. Да,Ева, танцевать ты не умеешь еще со школы, когда на дискотеках жалась по углам вспортивном зале под бдительным оком директрисы Зои Витальевны. Но Фарику, судяпо всему, было совершенно наплевать, умею ли я танцевать или нет. Он слишкомактивно прижимался ко мне, на зависть покинутой Алене – и я вполне поверила быво внезапно вспыхнувшую страсть… Вполне, если бы не помнила о его собачьейпривязанности к Веньке.

– Ты давно знакома с Аленой? – спросил у меня Фарик.

– А что?

– В прошлый мой приезд тебя еще не было.

– А в мой прошлый приезд не было тебя, – резоннозаметила я.

– Вообще-то ваши отношения напоминают внезапновспыхнувшую страсть недавно познакомившихся людей.

Нет, мальчик, на этом ты меня не поймаешь. Но, во всякомслучае, нужно держать ухо востро. И Алена вполне может стать союзником. Вовсяком случае, ясно, чью сторону она примет.

– Страсть с чьей стороны? – спросила я.

– С ее, естественно. – Браво, Фарик, в проницательноститебе не откажешь.

– Вот как? Значит, я не похожа на последнюю пылковлюбленную?

– Нет. Я знаю, что такое пылко влюбленные.. – Его рукибольно сжали мне плечи. Конечно, он имел в виду себя, бедный мальчик.

– Правда?

– Пылко влюбленные способны на все. – Вот теперь ондействительно угрожал, и я мучительно пыталась угадать, что он имеет в виду; яхотела проследить ход его мыслей и не могла. Возможно, я как-то связана с Мышью,отсюда и браслет, я знаю или могу знать его историю – иначе никогда не сняла быего. А тогда он с меня не слезет; если уж не поленился приехать в Питер кАлене. Но в любом случае прямой опасности нет. Нам только не нужно оставатьсявдвоем, при Алене он не рискнет спрашивать меня напрямую.

Гленн Миллер закончил свою композицию на мажорной ноте, малосоответствующей моему настроению, – и я сразу же воспользовалась этим,оторвалась от Фарика и направилась на кухню к Алене.

…Алена в одиночестве пила водку и нервно курила.

– Ты пользуешься большим успехом, – мрачно сказала она.

– Тебе это не нравится?

– Мне это очень не нравится, хотя ничего естественнеене придумаешь.

– Тебе ничего не угрожает, во всяком случае, не с этимтипом.

В глазах Алены блеснули слезы – вот те перья действительномогла делать с ней что угодно.

Но я не сделала ничего, я просто поцеловала ее в щеку.

– Черт возьми, – Алена слизнула языком предательскивыкатившуюся слезу собственника, – только этого не хватало! У тебя есть платок?

– Сейчас. – Я достала из кармана платок, и тотчас жекухня вместе с Аленой поплыла у меня перед глазами – браслета в кармане небыло! А ведь я положила его сюда, именно в этот карман… Еще не веря себе, яобшарила другие карманы – пусто.

Только этого не хватало!

Выпасть он не мог, карман был достаточно глубок и дыр в немне было… Но я вполне могла потерять его в ванной, когда умывалась. На всякийслучай я обшарила взглядом пол кухни, вполне стерильный, – спокойно, безпаники. Ничего не найдя и шепнув Алене несколько ободряющих слов, я отправиласьв ванную.

Здесь я встала на колени, осмотрела все, даже под ваннуюзаглянула – ничего, никаких следов. “Господи, только не сходи с ума… Нужно былосразу избавиться от него, сразу, сразу… Держи себя в руках – он вполне мог упастьна ковер, завалиться за кресло, в котором я сидела…"

– Ты не это ищешь? – раздался вкрадчивый голос Фарика.– Я тут за тобой наблюдаю и решил помочь.

Картина была еще та – я на коленях, шарю руками по полу, вотты и попалась! Стараясь не растерять остатки самообладания, я резко обернулась.

– Не это? – спросил Фарик. В пальцах его болталсябраслет.

– В смысле? – промямлила я, стараясь выиграть время.

– Я думал, что ты его потеряла.

– Ничего я не теряла!

– Странно… У машины он был у тебя на руке, потом исчезкуда-то, а теперь ты говоришь, что ничего не теряла. А вещь, между прочим,отличная, эксклюзив.

– Пропусти меня, – независимо сунув руки в карманы, янаправилась к выходу.

И тогда Фарик со всей силой втолкнул меня обратно и закрылдверь на хлипкий декоративный крючок.

– Поговорим? – спросил он, сузив глаза.

– О чем?

– Откуда у тебя этот браслет?

Я молчала, мне просто нечего было сказать.

– Тебе дала его Алена, да?! – Он близко подступил комне, невыносимо близко. – Кто к ней приезжал, ну?! Кто оставил эту вещь, кудаона делась?

– Если ты о браслете, то он у тебя в руках, – сразу жеобессилев, прошептала я.

– Эта баба, куда она делась? Ну ты,актриска-любительница, давай отвечай!

– Да пошел ты!

– Сейчас пойду. Пойду и спрошу у этой богатой стервы! Иучти, я вас живыми не выпущу, пока вы все мне не расскажете!

– Алена ничего не знает. Я… Я нашла его… Фарикдьявольски улыбнулся:

– Вот как, нашла! Очень хорошо. Где ты его нашла?

На улице перед шведским консульством? В бане? На полу вРусском музее?

– Я не помню! Не ори на меня! В своих пустынях Каракумыбудешь орать, писатель вшивый. Если некуда пристроить свое больное воображение,пиши фантастику! И выпусти меня!

– И не подумаю. – Я видела, как тяжелеют его руки, какналиваются ненавистью глаза, – и это парализовало мою волю: именно так всегдапоступала Мышь – она складывала лапки на груди и покорно ждала титра “Конецфильма”, чтобы вернуться в свою скучную безопасную жизнь.

В дверь постучали, сильно и настойчиво.

– Что происходит? – спросила Алена недовольным голосом.

– Еве что-то плохо, – не растерялся Фарик, – мысейчас!..

Алена подергала ручку, деликатная женщина, толкни дверь, гдеже твоя хваленая пятнистая ревность?!

Фарик пустил воду и заткнул ванную пробкой.

– Ну ты, шлюшонка, если ты держишь меня за дурака, тосильно ошибаешься! Быстро и глядя в глаза: зачем ты сняла его?