Он понятия не имел, что собираются сделать с ним захватившиеего Стражи, но в данный момент они интересовали его куда меньше, чем вопрос,почему не среагировали доспехи Бартука. Ситуация явно требовала ихвмешательства, так почему же они никак не среагировали? Почему?

— Слушай внимательно, чужеземец! — Офицер сделал шагнавстречу, словно намереваясь отвесить Норреку пощёчину, но передумал и опустилруку. — Шагай спокойно, и с тобой будут хорошо обращаться! Сопротивление… — Ирука человека скользнула на рукоять ятагана, так что всё стало ясно без слов.

Норрек понятливо кивнул. Если латы решили не сопротивляться,он сам уж точно не станет пытаться убежать от вооружённого патруля.

Стражи выстроились квадратом, их предводитель встал впереди,а Норрек, естественно, оказался в середине. Компания направилась вниз по улице,подальше от сутолоки. Несколько зевак наблюдали за процессией, но никто,казалось, не сочувствует бедах иноземца. Вероятно, они посчитали, что вокругвсегда много чужаков и одним больше, одним меньше — какая разница…

Никто не удосужился объяснить Норреку, за что именно егоарестовали, поэтому приходилось думать, что это как-то связано с прибытием«Ястребиного огня». Возможно, он ошибался, полагая, что никто не следил за нимв порту. Возможно, Лат Голейн присматривает за гостями куда лучше, чемпредполагал Норрек. Ещё оставалась вероятность того, что капитан Каско донёскому-то о случившемся на борту его судна и о том, кто ответственен за пропажуэкипажа.

Страж впереди внезапно свернул в узкую боковую улочку, и всягруппа последовала за ним. Норрек нахмурился, не думая больше о Каско и«Ястребином огне». Те, кто взял его в плен, шагали по немноголюдным,сомнительно выглядящим улочкам, куда с трудом проникал даже солнечный свет.Солдат напрягся, чувствуя, что в ситуации есть какой-то подвох.

После короткой «прогулки» они свернули в чёрный как ночьпроулок. Отряд продвинулся на несколько ярдов вглубь, а затем резкоостановился.

Люди замерли, почти не дыша. Четверо Стражей буквальноокаменели, и Норрек никак не мог избавиться от мысли, что они — всего лишьмарионетки, чей хозяин прекратил дёргать за ниточки.

Словно в подтверждение этой мысли, от теней проулкаотделилась одна, принимая форму морщинистого старика с длинными серебристымиволосами и бородой, облачённого в элегантный балахон с широкими плечами в стилекого-то, кого Норрек так хорошо знал… Фаузтин? Однако эта фигура, этот Вижирине только прожил куда дольше незадачливого друга Норрека, но и его появлениездесь свидетельствовало о том, что его способности намного превосходят умениямёртвого мага.

— Оставьте нас! — приказал он Стражам сильным, команднымголосом, несмотря на преклонные годы.

Офицер и его люди покорно развернулись и промаршировалиназад по тому же пути, что и пришли.

— Они ничего не вспомнят, — заявил Вижири. — И остальные,помогавшие им, ничего не вспомнят… разве что я попрошу… — Норрек хотелзаговорить, но белобородый старик пресёк попытку одним-единственным взглядом. —И если ты надеешься жить, чужеземец… ты тоже будешь делать то, что я попрошу… вточности то, что я попрошу.

— Ты себя плохо чувствуешь, госпожа? Ты выходишь из каютытолько за едой, а потом возвращаешься и всё время сидишь там.

Кара прямо взглянула в глаза капитану Джероннану.

— Я здорова, капитан. «Королевский щит» приближается к ЛатГолейну, и я должна приготовиться к дальнейшему путешествию. Мне много чегонадо обдумать. Извини, если я кажусь тебе и твоей команде недружелюбной.

— Да нет, при чём тут… просто ты отдалилась. — Он вздохнул.— Что ж, если что-то понадобится, просто дай мне знать.

Нужно ей было многое, но добрый капитан здесь помочь не мог.

— Спасибо тебе… спасибо за все.

Колдунья чувствовала, как глаза капитана провожают её.Джероннан наверняка готов был для Кары на что угодно, невзирая на ситуацию, иона ценила это. К сожалению, любое содействие, которое бывший офицер — илибывший трактирщик? — мог предложить, не помогло бы чародейке в такомзатруднительном положении.

Войдя в каюту, Кара увидела, что две нежити стоят в дальнемуглу, ожидая её с присущим лишь их породе терпением. Фаузтин держал наготовемерцающий кинжал — заклятие, наложенное на оружие Вижири, не позволяло Кареничего сделать с этой парочкой. Жёлтые глаза мага не мигая смотрели на неё.Кара никогда не знала, о чём думает Фаузтин, — выражение его лица мало чтоговорило.

Чего не скажешь о Сэдане Тристе. Второй мститель беспрерывноулыбался, словно желая поделиться какой-то шуткой. Не раз Кара ловила себя нажелании поправить ему голову, то и дело заваливающуюся то на одну, то на другуюсторону.

Их окутывало трупное зловоние, но, насколько могла судитьдевушка, оно не проникало за пределы её каюты. Как некроманта запах смертибеспокоил Кару меньше, чем большинство обычных людей, но всё же она предпочлабы обходиться без него. Её учение и вера вынуждали волшебницу ежедневно иметьдело с царством мёртвых, но тогда Кара проникала в него на своих условиях. Никогдаещё грани не поворачивались так, что мёртвые заставляли её приходить по первомуих зову.

— Хороший… капитан… пока… оставил тебя… в покое… надеюсь, —выдохнул Трист.

— Он заботится обо мне, вот и все.

Жилистый призрак захихикал, издав звук, напоминающий хрипыподавившегося костью зверя. Наверное, когда этому человеку сломали шею, частькостей застряла в гортани. Это объясняло, отчего он так говорит. Ведь хотяСэдану Тристу не нужно дышать, для бесед воздух ему всё же необходим.

И конечно, спутник Триста, Вижири с зияющей дырой вместошеи, всегда оставался безмолвным.

— Будем надеяться… что его забота… не полезет… в этукомнату.

Фаузтин показал на край кровати, тем самым приказывая тёмнойволшебнице сесть. Она поняла. Крепко держа миску с едой, девушка устроилась гдевелено, ожидая, какую ещё команду ей подадут. Пока кинжал у Вижири, его магиядержит Кару Ночную Тень в рабстве.

Глаза Триста моргнули — сознательное усилие трупа. В отличиеот Фаузтина, он претендовал на то, что в его разлагающемся теле ещё теплитсякакая-то жизнь. Маг Вижири, без сомнения, подходил к ситуации более практично иреалистично. А вот боец, кажется, был человеком, любившим жизнь во всех еёпроявлениях. Кара подозревала, что за его улыбкой прячется бешенство, вызванноесмертью, куда более сильное, чем у его спутника.

— Ешь…