– Мама утверждает, что ваш Логинов не имеет к нам никакогоотношения. И вообще, советовала гнать вас в шею. А еще она сказала, что вашЛогинов – беглый каторжник.

– Это явное преувеличение. Он умер всеми уважаемымчеловеком.

– Слава богу, а то я начала беспокоиться. Дурнаянаследственность и все такое…

Выпив чаю, мы поехали ко мне. Дядя Жора молчал всю дорогу,время от времени поглядывая на меня. Я тоже с вопросами к нему не лезла,надеясь, что от встречи с мамой он достаточно впечатлился и ему есть над чемподумать.

Он затормозил возле подъезда и вслед за мной вышел измашины, хотя я его к себе не приглашала. Войдя в прихожую, я услышала Марьинголос, доносившийся с кухни, она выразительно читала что-то божественное.Заглянув в кухню, я увидела ее в компании морячка. Он сидел за столом, сложивладошки, и слушал с умилением, время от времени тяжко вздыхая, полагаю,все-таки от отчаяния. Марья платочком вытирала глаза, из которых капали слезы.

– Мы житие святой Ирины читаем, – сообщила она. –Какие страдания претерпела.

– Замечательно, – кивнула я, – то есть очень жаль.А каким образом молодой человек оказался здесь?

– Он приехал на твоей машине, – пояснила Марья. –Это выглядело подозрительным, я решила выяснить, в чем дело…

– Ага, – кивнул Витя и с задумчивым видом потрогал своючелюсть. Только тут я обратила внимание, что ее украшает синяк нешуточныхразмеров.

– Он сказал, что ты ему доверила машину. Правда?

– Правда.

– Это хорошо. Я-то на всякий случай решила его задержать дотвоего возвращения.

– Я вернулась. Вас здесь ничто не задерживает, –порадовала я мужчин.

Дядя Жора поморщился и устроился на стуле. Я тоже села, и мынемного помолчали, разглядывая друг друга.

– Симочка, – подала голос Марья, молчать подолгу онапросто не умела, – этот, на кота похожий, говорит, что он папу твоегохорошо знал. Но ведь твой папа в Израиле.

– Помолчи, – грозно сказала я.

Марья с несчастным видом примолкла. Я ожидала, что дядя Жораначнет задавать вопросы, но он вместо этого сказал:

– Поговорим о твоем муже.

– Поговорим. Вы, кстати, обещали помочь, вот и помогайте.

– А мы что делаем? – обиделся Витя.

– Не знаю. Я с ним развожусь уже два месяца, и что толку?

– Развод – ерунда, меня больше беспокоит сегодняшнеепроисшествие, – задумчиво заметил дядя Жора.

– А что случилось? – насторожилась Марья.

– Симону сбросили с моста.

– Святые угодники… И как же ты? Говорила, не смей одна издома выходить.

– И что было бы, отправься ты со мной? Вдвоем бы с мосталетели. И ты бы наверняка утонула, потому что дядя Жора спасал меня. А тебя быкто спас?

– Какой дядя Жора? – заволновалась Марья. Я кивнула надорогого гостя, тем самым подвергнув ее мозг серьезной перегрузке. – Такон твой родственник?

– Нет, папин друг.

– Но ведь он из Сургута, а папа… – Она примолкла, испуганноглядя на меня.

– Похоже, у папы друзей как грязи, – вздохнула я.

– Похоже, что ты очень нуждаешься в друзьях, – в тонмне заметил дядя Жора.

– Вот уж правда ваша, дядечка, – закивала Марья. –Кругом супостаты, никому верить нельзя. А у вас личико доброе. Может, идокументик какой есть, удостоверяющий, что вы родственник, то есть папин друг?

– У меня есть, – засуетился Витя и поспешно извлек избумажника фотографию. На ней были изображены он сам, дядя Жора и тучный дядькасо злющим лицом и седыми волосами, причем Витя был в костюме, а дядя Жора идядька в смокингах, что меня порадовало: выходит, папа человек из общества имамины слова о том, что он беглый каторжник, просто метафора.

– Это папуля? – на всякий случай полюбопытствовала я.Дядя Жора кивнул. – Серьезное доказательство, – согласилась я, аМарья забеспокоилась.

– Дядечка-то и не похож на тебя совсем. И уж очень старенький.Ему тут годков семьдесят.

– Семьдесят два, – подсказал Витя.

– Вот… должно быть, человек очень хороший, если твоя мама импрельстилась.

С недовольным видом Витя убрал фотографию. Дядя Жора сидел,выпрямив спину, заметно напрягшись, но зубами не скрипел, большой выдержкичеловек.

– Они специально приехали, чтобы мне помочь, – сообщилая Марье.

– От супостата избавиться? – обрадовалась та. – Иправильно, я давно говорила: «Око за око», – то есть не я говорила, вБиблии кто-то говорил, а в Библии зря не напишут.

– Какое «око»? – с глупым видом спросил Витя. –Что значит «избавиться»?

– То и значит, – посуровела Марья. – От него житьяникакого, со дня на день жду, когда он Симу в гроб сведет. Надо бороться. Я ужей давно говорю…

– Вы его что, пристрелить хотите? – вдруг спросил Витя.

Марья поморщилась:

– Хотим, но не можем. У нас навыков нет.

Витя взглянул на дядю Жору, потом на меня и опять спросил:

– Это серьезно? Ты хочешь, чтобы мы убили твоего мужа?

– А вы сможете? – насторожилась я.

– Витя, девушки пудрят тебе мозги, – вздохнул дядяЖора. – У Симоны редкое чувство юмора.

– Ага… у бати ее тоже было… редкое чувство…

– А теперь поговорим серьезно, – заявил дядя Жора стаким видом, что дурака валять и правда расхотелось.

Марья охотно поведала о затяжной войне с моим мужем, слегкаувлекаясь описаниями. Мужчины слушали внимательно и не перебивали. Когда Марьязамолчала, Витя вновь с немым изумлением уставился на дядю Жору, после чегопроизнес:

– Чушь.

– Абсолютная, – не стал спорить тот.

– Но девочку пытались убить.

– Это факт, – кивнул дядя Жора и поинтересовался: – Выпро святую Ирину дочитали?

– Нет. Там впереди самое интересное, – заверила Марья.

– Ну так идите и дочитывайте, – посоветовал он, кивнувВитеньке.

Тот покорно поднялся, и Марья тоже. Выглядела она слегкарастерянной. Они ушли в гостиную, а дядя Жора сказал, обращаясь ко мне:

– А теперь расскажи, пожалуйста, что происходит на самомделе.