— Только я не люблю уколы, — предупредил Джеми,пожимая протянутую руку доктора. Он с самого начала решил избежать всякого роданедоразумений.

— Я сам их не люблю, — признался Дик, отступая нашаг, чтобы не пугать мальчика. Лиз говорила ему, что, хотя Джеми скороисполнится одиннадцать, по уровню развития он все еще находится на уровне пяти— или шестилетнего ребенка. — Обещаю, что не буду делать тебе никакихуколов, если ты не будешь делать их мне.

Договорились?

— Не буду, — торжественно пообещал Джеми и вдругдобавил без всякой очевидной связи с предыдущим:

— А знаете, я выиграл целых три медали на Специальныхолимпийских играх. Две золотые и одну серебряную.

Меня мама тренировала.

— Надо же! — удивился Дик. — А в каких видах?

— В прыжках в длину с разбега, в спринте на сто ярдов ив беге в мешках. Это самый трудный вид на играх, — с гордостью пояснилДжеми. Лиз, внимательно следившая за их вполне светской беседой, не сдержалаулыбки.

— Твоя мама, наверное, очень хороший тренер, —предположил Дик.

— Да, замечательный, — подтвердил мальчик. —С папой я никогда не выигрывал «золото». Мне еще дали целую кучу денег.Долларов сто или даже тысячу.

Я положил их в копилку. Когда я накоплю много-многодолларов, я куплю маме ожерелье с бриллиантами. И золотую корону.

— Вот это правильное решение, — одобрил Дик,мельком глянув на Лиз, у которой от удивления вытянулось лицо. Она и неподозревала, что у Джеми такие грандиозные планы.

— Да. Я думаю, это не совсем мои медали — они и маминытоже, — подтвердил Джеми.

— Но ты заслужил их по праву, — сказал Дик. —Ты проявил настойчивость и завоевал первые места. Должно быть, ты был оченьсчастлив, когда выиграл.

— Еще как! — Джеми улыбнулся. — А можно мнееще немного поиграть с кроватью? — тут же спросил он, и Питер согласился,хотя и не очень охотно. Пока Джеми манипулировал кнопками и рычажками, Лиз иДик вышли в коридор, чтобы поговорить без свидетелей.

— Как он? — спросила Лиз. Питер все еще казался ейслишком бледным. Она пока не могла чувствовать себя абсолютно спокойной.

— Прекрасно, — уверил ее Дик. — Правда, онеще слаб, да и голова у него еще болит, но это пройдет. По правде говоря, ядолжен гордиться таким пациентом.

У тебя отличный сын, Лиз. Сыновья… — поправился он, незаметив, что назвал ее на «ты». — Младший — тот и вовсе чудо, самоенастоящее чудо!

— Я тоже так думаю, — рассмеялась Лиз. —Спасибо, что позволил мне привести его. — (На «ты» так на «ты», решилаона. Будучи адвокатом, Лиз была довольно щепетильна в такого рода мелочах.Правильная форма обращения очень важна, но ей казалось, что она уже вполне можетназывать Дика на «ты», как называла всех близких друзей. В конце концов, онспас жизнь ее Питеру!) — Джеми очень переживал за брата и даже боялся, чтоПитер может не вернуться. Зато теперь он своими глазами увидел, что все впорядке.

— Пусть Джеми приходит хоть каждый день. Я буду радвидеть его, если только он не захочет сделать мне укол. — Дик рассмеялся,и Лиз ответила ему улыбкой.

Потом она вернулась в палату, чтобы спасти Питера от Джеми,который вошел в настоящий раж, опуская и поднимая кровать.

— Я думаю, нам пора, Джеми, — сказала Лиз. —Питеру необходимо отдохнуть, да и тебе тоже, дружок. Не огорчайся: докторговорит, ты можешь прийти в другой раз, когда захочешь.

— В следующий раз принесите мне пиццу. Двепиццы! — вставил Питер, целуя Джеми на прощание. Прежде чем выйти изпалаты, Джеми помахал брату рукой, и они с матерью направились к лифтам. Ониждали, пока подойдет кабина, когда их нагнал Дик. Он хотел попрощаться с Лиз.

— Ты ведь не боялся, правда? — спросил онмальчика.

— Немножко боялся, — признался Джеми. — Нотеперь я знаю — у вас здорово. Я даже хочу попросить маму, пусть она купит мнетакую же кровать, как у Питера, — мне очень понравилось. — И онпоказал руками, как опускалась и поднималась кровать.

— Больше не будешь бояться? — уточнил Дик, пожимаяему руку.

— Нет. Я испугался потому, что машина, которая увозилаПитера, очень громко выла. Но теперь я знаю — все «Скорые помощи» так шумят.

— «Скорые помощи» и вправду ужасно шумные, —подтвердил Дик. — Но обычно у нас тихо. В общем, приходи еще, договорились?Хоть завтра.

— Завтра не смогу, — серьезно ответилДжеми. — Завтра к Питеру придут мои сестры. Они вообще-то неплохие, толькослишком много болтают. От них у Питера может разболеться голова, а ему этовредно.

Услышав это суждение, Дик Вебстер громко расхохотался. Емухотелось добавить, что все женщины любят поговорить, но он сдержался. Он зналЛиз еще недостаточно хорошо и не был уверен в ее чувстве юмора. Вместо этого онсказал:

— Я постараюсь сделать так, чтобы твои сестры не оченьего утомили. Спасибо, что предупредил меня заранее.

Тут подошел лифт, и Джеми, помахав врачу рукой, первымшагнул в кабину. Лиз последовала за ним — она уже решила, что переночуетсегодня дома, а утром снова вернется в больницу. Она была очень благодарна Дикуза то, что он так внимательно отнесся к Джеми и разговаривал с ним не хуже, чемсумел бы Джек.

Джеми, судя по всему, тоже был очень доволен посещениембольницы. Когда они уже ехали обратно в Тибурон, он сказал матери:

— Мне очень понравилась кроватка Питера и доктор. Оночень добрый. И еще он не любит уколов, как я. — (Подобное родство душ,решила Лиз, должно было казаться мальчику очень важным.) — Я думаю, Питеру онтоже нравится.

— Конечно, дорогой. И не только Питеру, но и мне тоже —ведь Дик спас твоему брату жизнь.

— Тогда в следующий раз я скажу Дику, что я его люблю.Он теперь будет мне как Санта-Клаус. Нет, даже лучше — как еще один брат!

Вечером Джеми рассказал сестрам о чудесной кровати Питера,которая может подниматься и опускаться, и о замечательном докторе, который спасПитера и который тоже боится уколов. Визит в больницу явно стал для него однимиз самых ярких впечатлений — ярких и позитивных, что было немаловажно. Правда,ночью Джеми снова пришел спать в комнату Лиз, но впервые за много недель спал онспокойно и не видел дурных снов. В последнее время ночные кошмары буквальнопреследовали его. Увы, для самой Лиз мало что изменилось. Эта ночь — как ибесчисленная вереница предыдущих — была наполнена для нее туманными итревожными грезами, горькими мыслями о Джеке, беспокойством за Питера. Люди,лица, несчастные случаи, потери и другие беды — в ее сознании все этосмешивалось в невероятный горький коктейль, который она пила капля за каплейкаждую ночь и никак не могла выпить до дна. И не было ничего удивительного,что, проснувшись утром, Лиз чувствовала себя так, словно всю ночь ворочаламешки с углем.