— По правде говоря, Джек любил семейное право больше,чем я. Мы работали в паре, но меня всегда прельщали дела безнадежные — мненравилось сражаться за права обиженных и оскорбленных. Должно быть, поэтомуДжек часто называл меня бессребреницей.

Сам он всегда отлично чувствовал, где можно заработатьбольше денег, но ничего недостойного в этом не было. В конце концов, нам нужнобыло думать не только о себе или о клиентах, но и о наших детях.

— А теперь? — спросил Дик. — Вы все ещезанимаетесь разводами?

— Увы. — Лиз кивнула.

— А почему? — снова поинтересовался он. — Чтомешает вам заниматься чем-нибудь другим?

— Теоретически — ничего. — Лиз улыбнулась. —А практически… У меня все те же пятеро детей, они растут, а одежда и обувь скаждым годом становятся все дороже и дороже. Я уже не говорю об образовании.Недалек тот день, когда и Питер, и девочки пойдут учиться в колледж. Кто-тодолжен будет за это платить! Нет, Джек был прав: семейное право — самоеприбыльное, пусть даже порой мне бывает нелегко защищать кого-то, кто этого неочень заслуживает. Видите ли, при разводе в людях часто проявляются все самыехудшие качества. Самый приличный человек начинает вести себя как последнийнегодяй, когда дело касается его бывшей супруги или супруга. Порой этоотвратительно, но я чувствую, что не имею права просто взять и броситьпрактику. Джек потратил очень много сил, создавая наше семейное предприятие. Ябуду продолжать работать, по крайней мере до тех пор, пока дети не вырастут.Сейчас я просто не могу позволить себе уйти.

Дети, дом, практика — теперь за все отвечала она, и Дик этопонял.

— Но ведь существуют и другие виды права. Почему бы вамне попробовать себя, скажем, в наследственных делах? — спросил он,чувствуя, что эта женщина начинает интересовать его все больше и больше. Ум,такт, сочетание внешней мягкости и алмазной твердости характера весьма емуимпонировали, а беззаветная любовь к детям трогала до глубины души. Кроме того,Лиз была очень хороша собой; впрочем, это он заметил, как только впервые увиделее.

— Я иногда думаю об этом. — Она улыбнулась. —А вы? Разве вы согласились бы бросить травматологию и пойти в дантисты?

Дик рассмеялся и налил себе еще кофе.

— Никогда! Мне нравится то, что я делаю, хотя здесьмне, пожалуй, слишком часто приходится принимать решения, от которых зависитчья-то жизнь. Но даже это мне по душе, хотя порой на принятие решения у меняесть всего несколько секунд. Я не имею права ошибаться, потому что ставкислишком высоки. Конечно, это выматывает, но, с другой стороны, если работаешь сполной отдачей, получаешь удовлетворение, какого нет ни у зубных врачей, ни укосметологов.

— Примерно так я себе это и представляла. Получается,вы каждый день выходите на бой со смертью, хотя никто не гарантирует вампобеды. — Лиз подумала о Питере и о тех двух несчастных детях, которыеумерли сегодня. Да, иногда Дик проигрывал, и все же ему хватало мужества уже наследующий день начинать все сначала.

— Да, к сожалению, медицина не всесильна. Я это понимаюи все равно терпеть не могу проигрывать, — ответил он.

— Джек тоже не любил. — Лиз улыбнулась. —Если он проигрывал дело, для него это была просто личная трагедия. Я-тоотношусь к этому спокойно, но ему нужно было побеждать каждый раз, когда он шелвыступать в суде. В конечном итоге это стоило ему жизни. Он слишком крутообошелся с человеком, с которым следовало вести себя предельно осторожно. Япредупреждала Джека, но он мне не поверил. Сейчас я думаю, что все равно никтоне мог предвидеть подобного поворота событий. Только самый настоящий безумецмог поступить так, как муж нашей клиентки. Но, увы, он сделался безумным! Джекзагнал его в угол, и человек буквально сошел с ума. Вы ведь читали, должнобыть, как все было? Он убил сначала свою жену, потом Джека и, наконец,застрелился сам… — Забрызганная кровью стена, кровавое пятно на полу и сероелицо Джека со всей ясностью возникли перед ее мысленным взором, и Лиз намгновение прикрыла глаза.

— Для вас и для детей это была настоящаятрагедия, — с сочувствием сказал Дик Вебстер.

— Да, это было ужасно. И даже сейчас нельзя сказать —было. Это ощущение всегда с нами. Нам понадобится еще много времени, чтобыприйти в себя, и в первую очередь — мне. Ведь мы были женаты девятнадцать лет,а этого не забудешь за несколько месяцев.

— Понимаю. — Дик кивнул. — Вы были счастливы.

Трудно смириться с тем, что счастье осталось в прошлом.

Сам он никогда не был счастлив с женщиной — даже с той, накоторой был женат. Даже в самом начале совместной жизни — не был. В первоевремя после развода Дик еще искал свой идеал, что вылилось в нескольконепродолжительных романов, которые закончились ничем. С одной женщиной оннесколько месяцев жил обычной семейной жизнью, словно они были женаты., Послеэтого в его жизни было еще много женщин, но они уходили так же легко, как ипоявлялись. В конце концов он разуверился в том, что его поиски могуткогда-нибудь увенчаться успехом. Ни одна из этих случайных подружек не оставилав его сердце сколько-нибудь глубокого следа, и Дик решил, что так и должнобыть. Теперь ничего, кроме этих кратковременных связей, он не желал, ни к чемуособенному не стремился.

— Мы были очень счастливы… — эхом отозвалась Лиз и,поднявшись, поблагодарила Дика за чай. — Простите, но я все-таки должнанемного поспать, пока Питер не проснулся. Если с ним все будет в порядке,завтра я ненадолго съезжу на работу, а после обеда вернусь вместе с Джеми.

— Приезжайте. Думаю, я еще буду здесь. — Дикулыбнулся. — Мне очень хочется познакомиться с вашим младшим. Должно быть,он очень интересный маленький человечек.

Лиз кивнула и пошла к двери. На пороге она остановилась и,оглянувшись через плечо, посмотрела на Дика.

Кошмар для нее еще не закончился, и она была благодарна Дикуза то, что он дал ей выговориться.

— Спасибо за чай, — еще раз повторила она, —и за компанию. Мне просто необходимо было с кем-то поговорить.

— Не за Что, Ли", — ответил Дик. — Мнетоже было приятно поболтать с вами. Он знал, что одинокой женщине, на которуюсвалилось столько несчастий, просто необходимо иногда поделиться своими мыслямии чувствами с кем-нибудь посторонним. Но роль психотерапевта Дик взял на себяне только ради ее прекрасных зеленых глаз. Ему понравилось разговаривать с Лиз,понравились ее трезвые суждения и оценки, к тому же он искренне сочувствовал ией, и ее сыну и хотел хоть как-то облегчить их боль.

Лиз вернулась в комнату для посетителей и легла, но сон нешел. Укрывшись до подбородка колючим шерстяным одеялом, она думала о Дике и отой одинокой жизни, которую он вел. Похоже, единственной радостью была для негоэта адски трудная и ответственная работа. Поначалу Лиз удивляло, как он можетстолько времени оставаться в больнице, дежуря, подменяя или просто консультируяколлег, но теперь ей многое стало ясно. Дик жил этим, а крошечный кабинетик, вкотором она только что побывала, стал его вторым домом. Или, может быть, дажепервым, самым настоящим домом, откуда ему не хотелось уходить, да и некуда былоидти.