Конкуренты не дремали. В окошках дома напротив поройдовольно откровенно поблескивали стекла наведенных на особняк подзорных труб.Время от времени по улице проезжали и проходили субъекты, чья профессиясомнений не вызывала. Все эти знаки внимания Сварога мало занимали и ничуть нетрогали. Он довольствовался тем, что без особой необходимости частенько обходилпосты. И ждал. То есть делал единственное, что мог. Если так вели себя иостальные главные игроки, ситуация не имела в шахматах ни аналогии, ни названия– участники игры отошли от доски, а их пешки, кони и слоны совершенносамостоятельно носились по черным и белым квадратам, не нанося уронапротивнику.

Тяжба старшего графа прямо-таки молниеносно закончилась егополным поражением. Король Конгер Ужасный, узнав о поступившей к коронному судьежалобе на нарушение «Закона о колдовстве», не стал ни гневаться, ни ввязыватьсяв затяжную возню судейской бюрократии. В тот же самый день снольдерскиесамолеты перелетели на заброшенный ипподром, принадлежавший самому королю, акоролевские домены, считалось, вне всяких законов, кроме воли венценосца…Изящный ход, беспроигрышный и не ведущий за собой никаких репрессий. Узнав онем, Сварог совершил действия, недвусмысленно квалифицировавшиеся законамиРонеро как «оскорбление величества словом». Но поскольку свидетелями были людиверные – Мара и отрешенный от всего сущего, кроме «пятнашки», граф Дино, –Конгеру так и не довелось узнать, что некий барон назвал его в сердцах сукинымкотом и осколком феодализма. Впрочем, последнее оскорбление вряд ли понял бы икороль, и зловещая Багряная Палата…

За бабку-гусятницу Сварог не беспокоился – он приезжал туда,убедившись, что слежки нет. Трудами барона Гинкера из домика напротив выставилихозяина-огородника, сполна заплатив ему за недвижимость и намекнув, что егоразвалюха понадобилась конторе, о которой и думать страшно, не то что называтьвслух. Со строжайшим напутствием держать язык за зубами огородник был выставленв противоположный конец города, где купил домик не хуже и затаился, как мышка,а на его бывшем подворье поселились несколько неразговорчивых верзил – вколичестве, достаточном для круглосуточного наблюдения за бабкиным домом.Сварог хотел избежать любых неожиданностей – и потому у бабки поселился приехавшийиз деревни родственник, скрывавший под кафтаном пистолет, налитую свинцомдубинку и полицейскую бляху. Капрал Шег Шедарис, трезвехонький, как стеклышко,приобрел новую одежду, пробавлялся двумя кружками пива в день и готов былпрянуть в седло по первому зову трубы. Леверлин сидел в Ремиденуме, ожидаябоевого клича. Тетка Чари купила на деньги Сварога десяток выезженных лошадей идержала у себя в конюшне. Сварог запасся у Гинкера полицейской бляхой,офицерской, с золотой каймой. Одним словом, все было расписано, как по нотам. ИСварог задавался одним-единственным вопросом: есть ли у конкурентов столь жедетальные планы на случай, если он найдет принцессу первым? Пожалуй, есть, ивопрос следует сформулировать иначе: насколько действенными окажутся их планы,учитывая, что конкуренты все же действуют шпионским образом на территории чужойдержавы?

А ночи, две подряд, выдались бурными. Прекрасно спевшиесябоевые подруги заявлялись к нему с темнотой – и, несмотря на все приятныестороны этих вторжений, Сварогу приходилось нелегко. Пожалуй, он охотно раскрылбы графу Дино секрет решения – но решений-то не существовало… Что доголоволомки, она завоевала Равену в двое суток, и страсти понемногу накалялись…Сейчас, стоя ранним утром на галерее, Сварог думал почти весело: когда бомбавзорвется, от особняка Орка останутся одни стены…

– Когда же мы будем драться? – спросила бесшумноподошедшая Мара.

– Надеюсь, до этого вообще не дойдет, – сказал Сварог,ухитрившись не вздрогнуть от неожиданности и чертыхнувшись про себя. –Один умный человек написал как-то, что лучший полководец – тот, кто выигрываетсражение, так и не развязав битвы…

– Никогда не слышала.

– Он давно жил, – сказал Сварог.

Проще говоря, он еще и не родился, но не стоит объяснятьбоевой подруге эти сложности. К тому же Сварог не уверен был до конца, что это– прошлое. С тем же успехом и долей вероятности окружающее могло оказатьсяпресловутым параллельным пространством, очередной копией Солнечной системы,живущей по иным картам, иному календарю и иным часам.

– Вообще-то в этом утверждении есть резон, – сказалаМара. – Для больших сражений это, возможно, и годится. Но я не возражалабы против легкой разминки…

– Не накаркай, – сказал Сварог. – Я очень хотел быубраться отсюда тихо и благопристойно, не протыкая по дороге встречных. –Он повернул голову на стук колес. – Поздравляю. Кажется, в романах это иназывается «интрига завязывается». – Он перегнулся через перила и закричалдежурившим у ворот дворянам: – Пропустить!

Паколет влетел в ворота, размахивая большим синим конвертом«соколиной почты»[24], держа его на виду скорее для стороннихнаблюдателей – так что это, вероятнее всего, была уловка. Опрометью бросился нагалерею, к Сварогу, перепрыгивая через три ступеньки. Сварог напряженно ждал сколотящимся сердцем, надеясь на лучшее, но из суеверия ожидал самого худшего.

Паколет остановился перед ним, тяжело дыша, словно сам бежалвсю дорогу в оглоблях вместо извозчичьей лошади. Счастливо улыбнулся во весьрот, отступил, опять придвинулся, большими пальцами взъерошил свои редкиеусики. Сварог взял его за локоть и потащил в комнату с занавешенными окнами.

– Командир!

– Ты не спеши, – посоветовал Сварог, сам охваченныйрадостным возбуждением. – Членораздельно, спокойнее…

Паколет швырнул бесполезный конверт:

– Ваше величество!

– Спокойно! – рявкнул Сварог. Подействовало. Спокойно,даже чуточку равнодушно Паколет сказал:

– Нашел я ее. Бабка не догадалась, а я догадался, как-никакбабка у нас примерная гусятница, а я – ночной парикмахер и всякое повидал… Эти,которые не мужчины и не женщины, – притон для педрил! Понимаете, почемубабке не удалось? Вы ж сами с магией знаетесь, командир! У нас эта модадавненько приугасла, пока лет двадцать назад не занесли из Балонга…

Кажется, Сварог понял. Запах мысли. Возьмите у матери-собакищенка, хорошенько натрите его кошачьей шкуркой, положите назад – и какое-товремя мать будет в полном недоумении, не в силах определить, к какой же породеотносится это странное существо. Потому что для собаки запах важное того, чтоона видит глазами. Так и с колдунами. Они чуют запах – в данном случае запахмысли. У женщины свой запах мысли, у мужчины свой. И колдун, если нет практики,непременно собьется со следа…

– На Морской, неподалеку от переулка Белошвеек, естьпритон, – продолжал Паколет. – Столь высокого пошиба, что это уже непритоном называется, а салоном, где собираются сплошь благородные. Хозяином тамразорившийся барон. Полиция не препятствует, потому как туда похаживает самбарон Гинкер. Грешен, командир, я там частенько брал кошельки, так что местознакомое. У педрилы мозги, как бы вам объяснить, сдвинуты с обычного ритма, его«оседлать» легче… Ну вот, когда мне эта мысль стукнула в голову, поднял я бабкуспозаранку, сожгла она тот платочек, сделала «черный настой», сунул я склянку вкарман, помчался на Морскую, подошел к дому – и фыркнул настой так, что пробкавылетела, и залило мне весь бок…