- Иди домой, Герасимов. Устал я от тебя. Видишь, какой явесь насквозь больной, к едрене фене... А у приятеля твоего есть способ вылезтииз странного дерьма. Есть один хороший способ, очень надежный. Веревочка дамыла кусок...

- Мама, проснись, ну мамочка! - Юля открыла глаза и увиделанад собой лицо Шуры.

- Который час? - спросила она, потягиваясь.

- Половина одиннадцатого.

- Ты почему не в школе?

- Ты что, мам? Сегодня суббота! Давай вставай, хотя бы раз вжизни позавтракаем вместе. Ты в котором часу приехала вчера?

- Кажется, в пять, - Юля села на кровати и погладила дочь поволосам, Шурище, маленькая моя, солнышко, я так соскучилась по тебе.

- Я по тебе тоже, мамочка, - хмуро кивнула Шура, - иди вдуш.

- Все, иду. А где Вика?

- В клинике. Тебя ждет, - ответила Шура и вышла.

Конечно, никакой сотрудницы Райского в свой дом Юля непустила. С Шурой она попросила пожить верную надежную медсестру Вику. Это былсамый лучший вариант. Вика была девушкой свободной, одинокой, и ей ничего нестоило переехать на недельку к Юлии Николаевне. К тому же с Шурой они отличноладили, разница в возрасте у них была всего десять лет. Веселая, энергичная Виказамечательно влияла на мрачноватую, сложную Шуру. Вместе с ней Шура бегала поутрам, ела на завтрак овсянку с фруктами и орехами, пила свежевыжатыйапельсиновый сок и био-кефир, без всякого нытья и возражений приводила впорядок не только свой письменный стол, но и всю квартиру.

Выйдя из душа, Юля услышала рев соковыжималки и увидела накухонном столе две миски с овсянкой.

- Мам, когда это кончится? - спросила Шура, разливая постаканам сок.

- Скоро, солнышко. Уже скоро.

- Отец звонил. Я сказала, ты в командировке. Он просился вгости, я не пустила.

- Почему?

- Ну что ты задаешь дурацкие вопросы? - Шура выпятила губу,дунула, и длинная челка взлетела вверх, как птичье крыло. - Мы ведь это ужепроходили. Сначала он будет скромно сидеть на краешке стула и смотреть на меняумоляющими глазами, потом начнет с театральным пафосом рассказывать, какой онхороший и какая ты плохая.

- Ничего, могла бы и потерпеть, - заметила Юля.

- Зачем? - Шура с аппетитом принялась за овсянку.- Жалко,грецкие орехи кончились. С ними еще вкусней. Мам, а тебя там кормят хотя бы?

- На убой, - кивнула Юля.

- По тебе не заметно, чтобы на убой. Ты похудела.

- Это от тоски по дому,- улыбнулась Юля. - Слушай, тебе егосовсем не жалко?

- Кого? Папашку моего? - Шура со звоном отложила ложку ифальшиво расхохоталась. - Ой, мамочка, я умираю! Нам вот с тобой большепоговорить совершенно не о чем, да?

- Ты мне только ответь - совсем не жалко? И мы сразу сменимтему, хорошо?

- Нет, мамочка. Мне его не жалко ни капельки. Я, в отличиеот тебя, не считаю его несчастным и больным. Если он и свихнулся слегка, тоисключительно по собственной инициативе. Он не мог пережить, что ты талантливееего, что ты больше зарабатываешь, что ты сильная, красивая, самостоятельная.

- Перестань. Он тоже далеко не бездарь и не урод, -поморщилась Юля, просто его так воспитали с детства, ему внушили, что настоящаяженщина должна сидеть дома и полностью зависеть от мужа.

- Ага, он не виноват. У него было трудное детство! - Шурапочти кричала, щеки ее налились жарким румянцем. - Знаешь, мамочка, как этоназывается? Зависть! Самая обыкновенная, пошлая, мерзкая зависть. У него неполучилось стать классным хирургом, а ты сумела, и он здесь орал, что на самомделе ты просто спишь с Мамоновым, поэтому тебя взяли в клинику и платят такуювысокую зарплату.

- Так, Шура. Все. Пора действительно менять тему, - тихопроизнесла Юля, расскажи, как у тебя дела в школе.

- Хорошо!- рявкнула Шура и опять схватила ложку. - В школе уменя все отлично. За контрошку по физике я получила четыре балла. Правда,успела схватить банан по литре, но я же не виновата, что эта идиотка заставиланас учить наизусть какой-то там сон Веры Павловны из "Что делать?" Чернышевского.Я честно призналась, что не могу.

- Вы что, Чернышевского проходите?- удивилась Юля.

- Нет, конечно! Но наша идиотка Чрезвычайка считает, что безЧернышевского нельзя понять эпоху и вообще всю дальнейшую историю России. Нет,в принципе я согласна. Этот козел здорово нагадил, знать его надо. Но ведь неучить же наизусть как образец высокой прозы! Для того чтобы иметь представлениео Чернышевском, вполне достаточно прочитать "Дар" Набокова. Я невиновата, что Чрезвычайка ненавидит Набокова и обожает Чернышевского. Междупрочим, она член Коммунистической партии, бегает на все митинги.

- Ну с литературой понятно. Еще какие оценки? - спросилаЮля, надеясь, что разговор о бывшем муже закончен. Но она ошиблась.

- Пятерки по английскому и по информатике. Кстати, папашкапросто достал меня по телефону с вопросами об оценках. Я сказала, что учусь надвойки, курю марихуану и состою на учете в детской комнате милиции. Спросила,не может ли он на бланке своей районной поликлиники выписать мне десяток рецептовна хорошие колеса и организовать аборт так, чтобы ты об этом ничего не узнала,потому что моего десятого аборта ты просто не переживешь и я могу остатьсясиротой.

- С ума сошла? Зачем ты над ним издеваешься?

- Знаешь, а он вовсе не заметил, что я издеваюсь. Онповерил. Представляешь, какой добрый и благородный человек? Поверил! - Шураопять засмеялась, дунула на челку и тут же лицо ее стало серьезным. - Менятошнит от него. Он поверил потому, что ему так приятней. Для него настоящийкайф это слышать. Бальзам на раны.

- Господи, Шура, ну что ты говоришь!

- Я правду говорю, мама. А ты врешь самой себе и мне тоже.Не за что его жалеть. Ты вспомни, какие он тебе закатывал сцены, как следил затобой, шантажировал, как вел себя на суде, когда вы разводились! Тоже мне,мужчина, царь природы!

- Он просто любил меня, Шура. И тебя любил. Очень сильно. Нопо-своему. И вообще ты была маленькая и ничего не понимала.

- Восемь лет- это не такая уж маленькая. Я все отличнопонимала.

Шура доела кашу, залпом допила сок, откинулась на спинкустула и продолжала говорить уже вполне спокойно: