- Если бы он тебя любил, он бы радовался твоим успехам, онбы гордился тобой и не говорил на суде, что ты неполноценная женщина, потомучто родила ему только одного ребенка, да и то девочку, которую к тому же не всостоянии воспитывать, потому что занята исключительно своей профессиональнойкарьерой.

- Он сказал это в запале, не подумав. Он сам потом оченьжалел об этом, - тихо возразила Юля, - мало ли какие глупости выкрикиваетчеловек, когда очень сильно нервничает? Нельзя судить за слова.

- Ой, ладно, мама, - Шура поморщилась и махнула рукой. -Хватит, надоело. Ну его к черту! Ты ничего не заметила? - глаза ее сверкнули ихитро прищурились.

- Нет, - Юля растерянно огляделась по сторонам, - да,конечно, я заметила, как у нас чисто. Вы с Викой привинтили держатель длябумажных полотенец...

- Ну что еще?

- Новая шторка в ванной?

- Мама! Эта шторка с рыбками висит у нас сто лет. Викапросто постирала ее в машине. Ты совершенно невозможный человек. Я сегоднявпервые в жизни приготовила тебе завтрак и, между прочим, сварила кофе. Но онуже, наверное, остыл. Сейчас подогрею.

- Ох, да, правда, Шурище, ты приготовила завтрак, -засмеялась Юля, потрясенная до глубины души.

- Вот так, мамочка! - Шура скорчила смешную торжественнуюгримасу. - Ты будешь есть или нет? Тебе уже скоро на работу. Между прочим, покаты была в душе, Вика звонила, сказала, тебя Анжела очень ждет, никому не даетпокоя.

Юля терпеть не могла овсянку, но пришлось запихнуть в себянесколько ложек, чтобы не обидеть ребенка. Кофе у Шуры получился жидкий иприторно-сладкий, но Юля честно выпила всю чашку и не поморщилась.

В машине по дороге на работу она старалась не думать о своембывшем муже, но после разговора с Шурой ей было не по себе и в голове сталиопять прокручиваться самые неприятные подробности.

Она вышла замуж в двадцать лет, когда училась на третьемкурсе. Олег Романов был старше нее на десять лет и работал хирургом вБоткинской больнице. Юля проходила там практику. Все началось и продолжалось,как положено. Быстрые осторожные взгляды, чей-то день рождения с чаепитием вординаторской, случайное соседство на узенькой банкетке, вплотную друг к другу,какие-то бестолковые, но полные тайного смысла разговоры, и наконец, какядерный взрыв, страстный роман. Ночные прогулки по Бульварному кольцу, поцелуив подъездах, бесконечные звонки по телефону и нежный треп по два часа, подсправедливое ворчание родителей. Романтическая поездка на Валдай с палаткой,костер, комары, печеная картошка, купание голышом на рассвете.

Нигде не был так хорош Олег, как на природе. Он умел за пятьминут разложить палатку, достать парной свинины в ближайшей деревне, разжечькостер от одной спички и зажарить на этом костре потрясающий шашлык. Врезиновых сапогах и штормовке, небритый, пропахший дымом, он был кудапривлекательнее, чем в строгом костюме или в белом докторском халате. Ему надобыло стать лесником или геологом. Хирург из него получился скверный. Но никомув голову не могло это прийти, потому что семья у него была медицинская. Отец -профессор урологии, мать офтальмолог, дедушки и бабушки тоже медики.

Если бы он выбрал терапию или эндокринологию, мог быработать вполне успешно. Однако он с мрачным упорством убеждал себя и других,что родился хирургом и никто, кроме Юли, не догадывался, что он паническибоится крови. Юля впервые стала подозревать это еще там, на Валдае, когдапропорола себе ступню осколком бутылки. Но тогда она решила, что мертвеннаябледность и дрожащие руки просто потому, что это ее кровь, рваная глубокая ранана ее ноге и если бы Олег обрабатывал рану чужому человеку, просто пациенту, тоему не пришлось бы перед этим хлебать водку прямо из горлышка, большимиглотками.

Позже оказалось, что точно так же он пил перед каждойоперацией, чтобы заглушить свою фобию, боязнь вида крови, нарушение психикидовольно частое и безобидное, но совершенно несовместимое с профессией хирурга.Впрочем, фобия возникла не сразу. Сначала, в институте, была брезгливость, чутьболее сильная, чем у других студентов. А преподаватели упорно повторяли, чтоврач не может быть брезгливым, лучше сразу выбрать другую профессию. Олегхотел, чтобы его ставили в пример, хвалили и повторяли: вот прирожденныйдоктор! Сначала боялся выдать себя, потом стал бояться собственного страха, витоге у него развилась настоящая фобия, которую успешно заглушало спиртное.

Выпив, он чистил зубы, сосал "холодок", к тому жемаска заглушала запах перегара изо рта. Олегу удавалось обманывать коллег исамого себя. Но обмануть организм человека, который лежал перед ним на столе,он не мог.

О том, что Олег пьет перед операциями так никто, кроме Юли,не узнал. Но настал момент, когда количество его ошибок перешло в качество истало ясно, что он плохой хирург. Ему перестали доверять сначала коллеги, потомбольные. Он тут же воспользовался классическим и глупейшим механизмомпсихологической защиты теорией заговора. Он говорил, что коллеги завидуют ему инастраивают против него больных.

В восемьдесят шестом году, когда родилась Шура, емупредложили уволиться из больницы по собственному желанию. Олег принялсяскандалить, качать права, писать жалобы в министерство, и его уволили в связи ссокращением штатов. Он устроился в районную поликлинику и завяз в тухлыхинтригах обиженного женского коллектива.

И тут, конечно, потребовался новый механизм защиты, такой жеклассический и такой же глупый - поиск виноватого. Он не утруждал себя долгойохотой на исполнителя этой ответственной роли и выбрал Юлю.

Она была виновата в том, что он не сумел реализоваться какхирург, поскольку не создала ему достойных бытовых условий и надежного тыла.Вместо того чтобы заботиться о муже, она занималась исключительно собойлюбимой, своей карьерой и пропадала в институте с утра до ночи. Далее онаоскорбила его до глубины души, когда в самый тяжелый момент его жизни родилаему не сына, которого он так ждал, а девочку, то есть ребенка второго сорта.

Вероятно, тогда и надо было уйти, не оглядываясь, однако Юлябыла приучена своими мудрыми родителями не относиться серьезно к словам,особенно к тем, которые выкрикиваются сгоряча. "Ну он же не идиот, -думала она, - просто ему сейчас очень плохо. Это пройдет".

И действительно прошло. Юля сидела с Шурой дома год,занималась ребенком и домашним хозяйством, варила для мужа борщи и рассольникии только поздними вечерами могла читать свою медицинскую литературу, чтобы незабыть профессию напрочь. Читать она могла, между прочим, иногда до утра,потому что Олег довольно часто стал возвращаться из своей районной поликлиникина рассвете, розовый, разморенный, как после бани, и пахнущий чужими духами.