— Эй, а что же ты не распаковал маленький чемодан,Крис? Хочешь, это сделаю я? — Надо было чем-то заполнить паузу.

— Ладно, свали все в какой-нибудь ящик. — Вожидании его приезда я освободила двенадцать ящиков. Кто знал, сколько барахлапривезет с собой Крис. Насколько я могла судить, в этом плане он былнепредсказуем.

Я прошла в спальню, развернула купленную в аптеке упаковкумыла, мысленно попрощалась с гардениями от Мэгнина и минуту собиралась с духом,прежде чем открыть чемодан. Там лежало несколько свитеров, немного нижнегобелья и какие-то желтые листки бумаги. «Я люблю тебя. М.»… «Кто-то теперьцелует тебя? М.»… «Больше, чем вчера, и меньше, чем завтра. М.»… «Возвращайсяпоскорее. М.»… Я собрала их в стопку и положила на тумбочку. Опять она. Мэрлинв моей спальне, в моей ванне, на моей кухне. Тут вошел Крис.

— Что это?

— Взгляни сам. Послания от твоей дамы. — Всевыглядело так, словно Крис нарочно подсунул мне свой чемодан.

— Эй, уж не думаешь ли ты?.. — У него сорвалсяголос.

— Ничего я не думаю. Но восторга по этому поводу неиспытываю. Тут их около дюжины. Я видела только четыре или пять. Извини.

Он ничего не ответил, прочитал все записки, скомкал ивыбросил в унитаз. Все же сначала прочитал. Все до единой, черт побери…

Первая наша неделя с Крисом прошла как-то странно. Мы топрямо говорили о Мэрлин, то пытались стыдливо избегать этой темы. Но, что бы мыни делали, избавиться от ее незримого присутствия не удавалось. Мне, во всякомслучае. Однако я научилась чувствовать себя более независимой. Мне нравилосьдумать о Крисе, но физическая близость уже не играла такой роли, как раньше.Теперь я знала и его слабые стороны. Это Гордон разбаловал меня. С ним былолегко, он волновался и заботился обо мне, залечивал мои старые раны и ненаносил новых. Но я все равно светилась от счастья, улыбалась и продолжалалюбить Криса, хоть и ругала себя последними словами. Знать, что он близко,иметь возможность прикоснуться к нему… Мои чувства к Гордону были здесь ни причем. Крис оставался Крисом.

В четверг Джулии сделали операцию. В справочной отвечалискупо: самочувствие удовлетворительное, больная находится в палате интенсивнойтерапии, куда посетителям вход воспрещен. Я не слишком разбиралась в больничнойтерминологии, но все же поняла, о чем речь. «Состояние удовлетворительное» —чушь собачья, но палата интенсивной терапии — это куда более определенно. Сосломанным пальцем туда не кладут. Там лежат больные, которые вполне могутотправиться прямиком на кладбище, а тот, кто сумеет уцелеть, едва ли вынесетоттуда веселые воспоминания. Это палата для очень тяжело больных, оснащеннаямониторами, которые сообщают врачам о малейшем изменении вашего состояния искрупулезно высчитывают шансы на спасение. Однако врачи рассказывают об этомтолько друг другу, а знакомым и родственникам лаконично отвечают: «Состояниеудовлетворительное…»

В пятницу позвонил Джон Темплтон и попросил зайти к нему вкабинет. Там уже сидели Джин, Гордон, Элоиза Фрэнк и трое других сотрудников,которых я знала только в лицо. Стоило Джону раскрыть рот, как я поняла, чторечь пойдет о Джулии. Нам сообщили следующее:

— Как все вы знаете, Джулии вчера сделали операцию ивзяли биопсию ткани. У нее… — тут Джон сделал драматическую паузу — … раккости. Прогнозы на дальнейшее туманные. Она может прожить либо год-два, либовсе кончится через несколько недель. Врачи еще не знают. Многое зависит оттого, как она перенесла операцию. Пока Джулия очень слаба, за ней установленопостоянное наблюдение. Посещать ее нельзя, но, как только появятся новости, явам скажу. Нам остается только молиться за нее. Еще раз очень прошу ничего неговорить остальным сотрудникам. Они узнают обо всем в свое время. Если онанемного оправится, каждый сможет посетить ее, а до тех пор едва ли имеет смыслговорить об этом. Спасибо вам. Мне очень жаль. Поверьте, я чувствую себя так жескверно, как и все вы.

Тут мы заскрипели стульями, пробормотали: «Спасибо, Джон»,потянулись за сигаретами и молча направились к выходу, ощущая тоску иодиночество.

Гордон проводил меня до кабинета и вошел следом, закрыв засобой дверь. Мы обнялись и заплакали. Гордон Харт, много повидавший мужчина,потерявший Хуаниту и безразличный к тому, что она была проституткой, оплакивалДжулию Вейнтрауб. Мы раскачивались взад и вперед, обхватив друг друга иоплакивая не только Джулию, но и свою неудавшуюся судьбу.

Как ни странно, от неожиданного вторжения Криса нашиотношения с Хартом почти не изменились. И все благодаря Гордону. Он прилагалтитанические усилия, чтобы сохранить мир. Не было ни крутых подъемов, ниспусков, ни проявлений неудовольствия, хотя виделись мы реже, чем раньше. И,естественно, реже спали друг с другом.

С Крисом же все получалось наоборот. Жизнь у нас шла бурно,то вверх, то вниз. Как всегда, ничего нельзя было сказать заранее. Минутыбезоблачного счастья сменялись гневом, слезами и переживаниями. Всему винойбыла Мэрлин. Мы стали чаще выяснять отношения. Было ясно, что пора принятьрешение. Мы слишком долго топтались на одном месте. Может быть, Криса такоеположение и устраивало, но я с ним мириться не могла.

Джулия после операции две недели пролежала пластом, но потомначала потихоньку поправляться. Должно быть, бог услышал наши молитвы. Онаисхудала, побледнела, однако держалась великолепно. Чувство юмора ее непокинуло, делами журнала она интересовалась по-прежнему, сделала несколькоочень ценных предложений для следующего номера и устроила у себя что-то вродеклуба с баром для сотрудников редакции. Весь день у ее постели толкались люди,и бывали моменты, когда в палате собирались пять-шесть человек одновременно.Невероятно, но факт: среди них неизменно была Элоиза Фрэнк. Она приходила ежедневнои вела себя совсем не так, как «больничные вампиры», обожающие вдыхать запахэфира и любоваться страданиями умирающих. Нет, Элоиза и в палате оставаласьсамой собой: сухой, точной и энергичной. Она организовала сдачу крови не тольков «Жизни женщины», но и в других журналах, где у нее были знакомые редакторы.Это сильно уменьшало стоимость переливаний, которые регулярно делали Джулии.Элоиза могла быть порядочной занудой, но я уважала ее. Все-таки у нее былосердце. Она удивляла меня, как и многие другие. Оказалось, что нельзя судить поодежке. Люди редко позволяют заглянуть им в душу, и частенько тот, на ком тыдавно поставил крест, приходит и обрушивает на тебя лавину любви. Нет ничегоприятнее такого разочарования. Элоиза стала человечнее, да и все остальныетоже. Пытаясь поддержать Джулию, мы встали в магический круг и отдавали ей нетолько кровь, но и некую волшебную силу, которая пробуждает в человеке желаниежить.

Как-то я попросила Криса навестить со мной Джулию, но онотказался.

— С какой стати, Джилл? Это ваше дело, а меня она дажене знает. Да и не люблю я ни больниц, ни кладбищ. Я считаю это ханжеством, каки церковь, в которую не верю ни на грош.