Бедная Джулия. Все это звучало не слишком весело, и я началаподумывать, что мой прогноз похож на правду. Тут опять зазвонил телефон, и яуслышала, что «мистер Темплтон будет счастлив увидеть миссис Форрестер черезпять минут».

Полчаса спустя, когда я вышла из кабинета Джона, мне было недо смеха.

Оказывается, Джон разговаривал не только с Джулией, но и сее лечащим врачом. Джулии не становилось легче, у нее был низкий гемоглобин.

Врачи подозревали худшее, они не были в этом уверены, просто«подозревали» и собирались поставить точный диагноз после операции. Скореевсего у нее был рак кости. Джулия об этом не знала.

Когда Джон закончил свой рассказ, я почувствовала слабость,тошноту и холод под ложечкой. Он попросил меня никому об этом не говорить.Слава богу, у него хватило такта не намекать на то, что моя работа из временнойможет превратиться в постоянную. Я гнала от себя эту мысль, иначе у меняначалась бы истерика.

Когда все кончилось, я пошла к себе в кабинет, закрыладверь, прислонилась к ней и дала волю слезам. Как я посмотрю в лицо Джулии вДень благодарения? Такие вещи бывают не только в «мыльных операх»; они накаждом шагу случаются в жизни, в том числе и с твоими знакомыми…

На следующий день у нас с Сэм и Гордоном был праздничныйобед. Все было бы хорошо, если бы не мысли о Джулии.

С другой стороны, я была уже на шестом месяце и не виделаКриса десять недель. Я все еще тосковала по нему, но уже не так, как прежде. Уменя были работа и Гордон, и жилось мне неплохо. Ребенок был только моим, амужчины на улице перестали напоминать Кристофера. Пожалуй, теперь они чащенапоминали мне Гордона, если вообще кого-то напоминали.

Гордон ушел вскоре после полуночи, и, когда в два часазазвонил телефон, от голоса Криса у меня отнялись ноги.

— Джилл, я звоню из аэропорта. Получил заказ изНью-Йорка на съемки фильма. Прилетаю на месяц. Через шесть часов буду у вас.«Америкэн эйрлайнс». Встречай меня.

Самолет остановился прямо перед окном, и из него сталивыходить изрядно помятые пассажиры. Главным образом мужчины с чемоданами впластиковых чехлах или «дипломатами». И всего несколько женщин, в том числеодна с двумя маленькими детьми. Люди. Еще люди. А Криса все не было. Где же он?Опоздал на рейс? Или я перепутала аэропорт? Может, он прилетит следующимсамолетом?.. И вдруг он вырос как из-под земли, улыбающийся, слегка заспанный иужасно красивый. Если бы он остановился, я бы не выдержала и бросилась к немунавстречу. Но Крис, не сбавляя шагу, двинулся прямо ко мне.

— Хай, Джилл и, как дела? — Как дела?.. Это послетрехмесячной разлуки?.. Ну, дерьмо…

— Нормально.

— Я не заслужил поцелуя? — спросил он, подставляящеку, когда мы добрались до багажного отделения.

— Подожди до дому.

— Молодая леди строит из себя недотрогу? —развеселился Крис.

Он смеялся надо всем и главным образом надо мной, а ячувствовала себя дура дурой и пыталась выдавить пару слов, которые могли бысойти за беседу.

Крис полностью погрузился в пересчитывание своих сумок. Всеоказалось в целости и сохранности. Я смотрела на него, гадая, что же связываетменя с этим человеком. Как я могла думать, что эта связь еще существует, чтовсе осталось по-прежнему, как могла верить в сказочного принца, если все былоясно с первого взгляда? И все же я продолжала на что-то надеяться.

Я хмуро разглядывала Криса. Казалось, за это время он вырос,раздался в плечах, загорел и поздоровел. Боже, какая разница по сравнению сбледными, усталыми жителями Нью-Йорка!

Он забрал с конвейера последнюю сумку, и мы двинулись квыходу ловить такси. По дороге мы оба напряженно молчали. Я еще не забыла пропоследнюю ссору и разговаривала отчужденно, избегая смотреть в глаза этомувысокому загорелому мужчине. Он обратил внимание на мою меховую шляпу, похвалилее и мельком отметил, что я совсем не похожа на беременную.

— Ты что, избавилась от него?

— Это пальто, Крис. Одежда пока скрывает все.

— Ага. Я бы побился об заклад, что ты небеременна. — Я знала, что он вовсе так не думает, но реплика была в егостиле и разозлила меня до такой степени, что я еле сдержалась.

Когда мы добрались до дому, Крис бросил сумки в холле иустремился на кухню, откуда доносился голос Саманты, певшей дифирамбы своейучительнице.

— Дядя Криц!

Визги, крики, объятия, подбрасывание в воздух и снова визги.Нет, смотреть на них было одно удовольствие! Два человека, которых я любилабольше всех на свете, вцепились друг в друга, обнимались и хохотали. Я тожезасмеялась и сразу перенеслась в Калифорнию, с ее ярким солнцем, пляжами илюбовью.

— Дядя Криц, я покажу тебе мою комнату! А ты, мама, невходи.

— Ладно, я пошла готовить завтрак.

Они ушли, взявшись за руки. По дороге Саманта рассказывалаему о школе, а Крис спрашивал, как она себя вела и следовала ли его советудобавлять в кукурузные хлопья мед.

Бедная Сэм, она нуждалась в Крисе не меньше, чем я. Он былей настоящим отцом, а время, проведенное в Калифорнии, больше всего походило нанормальную семейную жизнь…

— Завтрак готов! Вылезайте!

— Сейчас… — глухо донеслось из холла. А затем появилсяКрис, запряженный в скакалку, и Саманта, вопившая: «Н-но, лошадка!»

— Лошадки не завтракают за столом, мистер Мэтьюз.

— Это было давно. За последние два месяца многоеизменилось. — Тут мы рассмеялись и принялись уплетать яйца, вафли, тосты ибекон. Мы ели, болтали, подтрунивали друг над другом, и только тут я поняла,как ужасно истосковалась по Крису. Все, что мне приходило в голову раньше,нужно было помножить на двадцать.

Когда завтрак закончился, Саманта заупрямилась. Она ни зачто не хотела идти гулять и, казалось, вот-вот заревет.

— Не хочу в парк. Хочу остаться с дядей Крицем…

Не упрямься, пигалица. Нам с мамой нужно поговорить. Сходи впарк и погляди, не найдется ли там сена для лошадей. Я буду ждать твоего возвращения.А теперь — н-но, лошадка!

Сэм послушно направилась к двери и помахала рукой.

— До свидания, дядя Криц, до встречи! Пока, мама.

— Пока, моя радость.

— Ты ее по-прежнему балуешь, Джиллиан. Ничто неизменилось.

— Что ж, она нуждается в любви.

— Любви ей как раз хватает, ей общения недостает. Еслибы ты не работала, а жила на алименты, тебе не пришлось бы отправлять ребенка впарк. Вам же обеим было бы лучше.

— Я должна работать.

— Ну, это не разговор… Слушай, я хочу принять ванну.Где можно переодеться?