— Твоя очередь…

О'кей, время пришло. — Я принялась срывать голубуюфолы) с маленькой коробки. Под бумагой была красно-серебряная картоннаякоробочка, которые обычно продаются в мелких лавочках. Приоткрыв ее, я увиделабархатный футляр полночно-синего цвета, на его откидной крышке виднелась четкаянадпись «Тиффани и К.». Раздался щелчок, и тут же вспыхнул белыми и голубымиогнями бриллиант на тонкой золотой цепочке. Он лежал и светился… Это был кулон.Я еле перевела дух. Подарок заставил меня оцепенеть. Хотелось заплакать.

— Ты вор… Ты мошенник… Ах ты дерьмо этакое… Я тебяобожаю. Как ты сумел купить это? — Я обняла его, погладила по щеке исудорожно вздохнула. — Это так прекрасно, милый… Нет слов.

— Если не нравится, могу забрать и продать прислучае. — Вот так он всегда…

— Я тебе заберу! Надень его мне на шею. У меня трясутсяруки.

Я подошла к зеркалу и убедилась, что камень действительносветится, как фонарь. Вот это да!

Мы зажгли лампочки, полюбовались елкой, а потом легли впостель, любили друг друга и лежали, держась за руки, пока у нас не началислипаться глаза.

— Джилл…

— Что, милый?

— Давай поженимся до того, как родится малыш…

— Ты хочешь на мне жениться?

— Угу. По-моему, я ясно сказал. Разве нет?

Я согласна! — Я не спросила о Мэрлин, но подумала оней. Едва ли он соображал, что говорит. И все же, черт побери, у меняоставалась крошечная надежда. Прижавшись к нему, я заметила, что он не снялчасы, улыбнулась, прикоснулась к висевшему на шее бриллианту и уснула.

Рождественское утро выдалось шумным. Саманта визжала отрадости. Как и следовало ожидать, кукольный дом привел Сэм в восторг и вызвалкосой взгляд у Криса.

Вечером мы выбрались на прогулку в Центральный парк. Тамбыло снежно и безлюдно. Все сидели дома или разъехались по гостям. Паркоказался полностью в нашем распоряжении, и мы этому очень обрадовались.

— Крис…

— Мм-м?

— Ты помнишь, что сказал ночью?

— Ага. А как же. Ты даже не задумываешься о том, чторебенок будет незаконнорожденным.

— Так вот в чем дело…

— Тьфу, дуреха. Совсем не в этом. Просто я решилподобрать тебя до того, как этот малый — Гордон, кажется? — сделает моейневесте предложение, не сползая со своего вращающегося кресла.

— Крис! Во-первых, он не так стар, а во-вторых, почемуты считаешь, что он собирается жениться на мне?

— Возможно, я немного простоват, но ты напрасносчитаешь меня дураком. Кроме того, я умею читать.

— Ах да, стихотворение…

— Ага. Именно. И кое-что другое. В общем, это нетруднопонять. Когда ты сможешь приехать? Думаю, мне понадобится недели две, чтобы…как это?., ах да, «уладить свои дела».

— Да. Думаю, ты прав. Раньше мне не выбраться. Я немогу бросить журнал на произвол судьбы. Крис… А что ты будешь делать с… Я имеюв виду… — Вымолвить «Мэрлин» у меня не хватило духу.

— Это моя забота. Все, что от тебя требуется, этопобыстрее собрать манатки.

— Мне понадобится время, чтобы подыскать жильцов исдать квартиру. Кроме того, журнал…

— Опять этот чертов журнал! Как-нибудь обойдутся. Мнеты нужна больше.

— С каких пор?.. Ты ли это, Крис?

— А ты как думаешь? — Мы поцеловались и рука обруку пошли домой.

Лежа в кровати, я посмотрела на стоящие в углу вещи Криса,вспомнила, что он улетает, и начала тихонько плакать. И дело было не только вего отъезде.

— Крис, все не так просто. Мы о многом недоговорили.Во-первых, о Мэрлин и других Мэрлин; может, у тебя всегда будет какая-нибудьМэрлин. Я этого просто не вынесу. Во-вторых, мы с тобой такие разные: ячастенько тебя раздражаю и… О черт, я не знаю… Иногда мне становится страшно.

— Хочешь сказать, что раздумала выходить замуж? Разтак, гони бриллиант назад.

— Фиг тебе… Нет, серьезно. Я не передумала, но… Говоряттебе, я боюсь!

— Меня, что ли?

— Ну… Да. Бывает.

— Тогда не выходи за меня.

— Но я хочу быть твоей женой… Нет, ты ничего непонимаешь!

— Все я понимаю. Поэтому помолчи, и давай спать.Господи, ты бы и в раю нашла, из-за чего икру метать. Хватит трепаться. Спи.

— Я не треплюсь…

— Нет, треплешься. Спать сейчас же! Завтра мне рановставать…

В этом был весь Крис. А мне до смерти хотелось поговорить.

— Милый, когда мы сыграем свадьбу?

— Ты еще не успокоилась? Как только, так сразу… Еслихочешь, отпразднуем ее прямо в родильном доме. Устраивает?

— О'кей. Спокойной ночи. Слушай, Крис…

— Ну что еще?

— С Рождеством тебя…

— Ага… — Он уже засыпал.

На следующее утро я с тяжелым сердцем провожала его ваэропорт. Разлуки всегда давались мне трудно, а после расставаний с Крисом ячувствовала себя особенно одинокой.

Как ни странно, по возвращении в пустую квартиру первымделом мне захотелось позвонить Гордону и попросить утешения. Однако это был бызапрещенный прием. Я еще не решила, что ему сказать. Впрочем, чего тут думать:«Гордон, я уезжаю. Мы с Крисом решили пожениться». Но как отважиться на такое?Даже подумать страшно…

В понедельник я вручила Джону Темплтону заявление об уходе ицелый день избегала Гордона, обзывая себя скотиной и трусихой. Остаток неделипрошел дома. Я сильно простудилась и разрывалась между спальней и гостиной, гдестояли быстро наполнявшиеся чемоданы. Что бы ни случилось, мы уедем сразу послеНового года.

Все это время Гордон не подавал о себе вестей, и я решила,что обо всем расскажу ему на новогодней вечеринке у Хилари. Может, шампанскоеоблегчит нам задачу… Сборище, как всегда, было тихое и интеллектуальное. Вполночь Хилари произнесла замечательный тост, подняв бокал за здоровье своихгостей. Мы стоя выпили за хозяйку дома, а потом расселись кучками. Беседывелись вполголоса, комнату ярко освещали свечи, и каждый из нас ощущалмагическое грустное и нежное настроение, столь характерное для встречи Новогогода.

Гордон поднял глаза, увидел, что я слежу за ним, взял бокали тихо произнес:

— За тебя, Джиллиан. Пусть этот год принесет тебемудрость и спокойствие. Пусть ребенок подарит тебе радость, а Крис — доброту иласку. Vaya con Dios[14]. — У меня слезы подступили кглазам. Он все знал.