воображение испытывает мои силы всякими картинами. Нет ничего микроскопического ни в воздухе, ни в море, я не ребенок и не испугаюсь воображения. И в реальности, против настоящего нелюдя у меня хватит сил, если только не захватит меня врасплох — только не врасплох — я не ребенок, но неожиданной встречи с ним лицом к лицу не выдержу.

Среди всяких мысленных паразитов снова возникла книга, которую я выбросила в мусорную корзину в аэропорту Чикаго. К этому времени мы уже довольно спокойно летели над океаном, свет был потушен, стюардесса попросила опустить жалюзи, и меня наконец-то стало немного клонить в сон.

Я подумала, что кто-то из уборщиков в аэропорту О’Хара вытащил «Первое лицо» из мусора. А может не уборщик. Уборщица. Она, конечно, не знала, что это такое. Увидела книгу в хорошем состоянии, увидела сенсационную тему про Гитлера, и решила сохранить. Прежде чем спрятать книгу в сумку, она, наверное, сняла резиновые перчатки. Немолодая женщина. Ухоженные ногти выкрашены красным лаком, кривым зубам не помешало бы лечение. Эту находку она отнесла в подарок своему другу — так она обычно поступает с находками. В аэропорту много чего можно найти — вот и эту книгу она отнесла другу — а, кстати, кто он? Пусть будет последователем Луиса Фаррахана[14]. Мужчина прочитал подаренную книгу, и неделю после этого рассказывал о ней всем друзьям, а однажды ночью он потребует от женщины читать ему это вслух. Читает она неважно, он вырвет у нее книгу из рук и скажет: «Ты такая дура», потом ляжет с ней и сделает ей больно, заглянет в ее раскрытый рот и скажет: «Там ничего нет».

А, может быть, не уборщица вытащила книгу из мусора, а сам нелюдь, который случайно оказался в аэропорту именно в этот момент и выудил «Первое лицо» из мусора — так я подумала, и эта фантазия прогнала от меня сон. Предмет, выброшенный мною в корзину, был обернут коричневой бумагой, Менахем обернул обложку, и тот, кто не знает, что под оберткой, даже сам нелюдь, ни за что не догадается. Как же это я не сняла бумагу, чтобы взглянуть на обложку?

— Ты никогда не рассказывал мне, что там на обложке, — сказала я Одеду.

— Что? — муж спал, рот приоткрыт слегка, настолько, что это не выглядит неэстетично. Мой умный муж устал, но даже во сне не позволяет себе распускаться. Главный приз моей жизни. Земля соли, в которой я оказалась случайно, не по праву. И чего я к нему цепляюсь?

Глава 10

Ну, вот мы и дома. Возвращаться домой я всегда любила. Радовалась, когда мы вернулись в нашу первую квартиру из первого похода по Европе с рюкзаками за спиной, и не меньше радовалась возвращениям из дорогих гостиниц.

Кто рос, как я, всегда будет смотреть на гостиничный номер глазами горничной, которая придет его убирать. Без зазрения совести наслаждаясь роскошью, которой муж все больше меня окружал, я никогда не покидала номер, не убедившись, что мусор тщательно упакован в мешки, на простыне не осталось предательских следов, а на полу не валяется одежда или полотенце.

Мне было хорошо в большинстве наших поездок с Одедом, и, когда мы брали с собой сыновей, тоже было хорошо, но ближе к концу всегда возникала радость предвкушения, что еще немного — и мы дома. Возвращаемся в свой дом, к своим и только своим простыням.

Папа подбирал старые книги возле мусорных ящиков. Мама свои наряды покупала в магазинах подержанных вещей, и, видимо, поэтому, даже в «Реле-э-Шато» я не могла избавиться от мысли, что одеялом, которым укрываемся мы с Одедом, кто-то пользовался до нас.

Постели, знавшие только наши тела, кухонная утварь, которой не касалась чужая рука, — вот одни из первых удовольствий моей жизни с мужем. Возвращаясь из отпуска, я старалась сразу же побаловать своих мальчишек настоящей жареной картошкой или посвящала целое утро приготовлению кастрюли фаршированных овощей. А еще в первые дни после возвращения домой мне особенно нравилось принимать гостей. У нас часто бывали гости — и друзья, и нужные мужу люди (нужные для улучшения нашего благосостояния). Некоторые из нужных людей стали нашими друзьями.

Мне всегда приятно возвращаться к своим книгам. Приятно видеть, что нового в саду — а там всегда было что-то новое, даже после недельного отсутствия. Мне нравилось знать, что почти в любую минуту, если мне захочется, я могу нырнуть в чистую постель и унестись в страну снов. Врата этой страны всегда были близко и, как правило, легко открывались передо мной.

Возвращение из Сиэтла было другим: мы уже были в Иерусалиме, такси уже спускалось по улице Пророков, а ощущение счастья всё не приходило. Я сказала мужу:

— Наконец-то мы дома, — но что-то во вселенной нарушилось, слова были ничего не значащими, и голос, произносивший их, был пуст.

Впустую были потрачены несколько дней с сыновьями — я их только огорчила, а теперь горько мне. Не я ли виновата, что зло, которому нет искупления, вошло со мной в дом? Сестра простила, мне одной остается киснуть в вони нелюдя.

Было холодно. Мы включили систему отопления. Пока нас не было, шел дождь. Полив не требовался, и Одед только вынес на солнце горшки с травкой, которые спрятал в сарай перед поездкой.

Я выбросила две-три подпорченные картофелины из корзинки в кухне. Отчистила мраморную столешницу от грязных следов забравшегося в кухню кота. Распаковались — мы оба терпеть не можем чемоданов посреди комнаты — и, пока Одед прослушивал переполненный сообщениями автоответчик, я затолкала в стиральную машину первую, слишком большую порцию белья и рассортировала одежду для химчистки.

— Мейлы подождут до завтра? — спросил он, кладя передо мной список моих сообщений. Его родителям мы позвонили еще в дороге, из такси.

— Мне нужен еще час, чтобы всё прибрать, — ответила я, обводя рукой кухню и гостиную, которым никакая уборка не требовалась. Муж потерся носом о мой затылок, наклонился и поцеловал тигриную морду через свитер.

— Если я тебе здесь не нужен, пойду приму душ, а если кто-нибудь позвонит, скажи, что мы еще не вернулись из-за границы.

Одед заснул при свете лампы для чтения, которая меня ждала, я же тем временем вынула из холодильника ящик для овощей и отмыла его. Потом повесила белье. Запах детского смягчителя для стирки на несколько мгновений дал мне почувствовать, что все нормально.

Только убедившись, что муж уснул, я включила свой компьютер. Почта, конечно, может