– Ладно, продолжай в том же духе, устраивай спектакли.Выставляй себя напоказ. Но если что-то случится с тобой или с Алессандро, неприходи со слезами ко мне, потому что в этом будет только твоя вина, чертподери. – Но затем он вдруг тяжело вздохнул и притих. Он услышал, как на другомконце тихо плачет Изабелла. – Хорошо, хорошо, прости... Изабелла, пожалуйста...но я так испугался за тебя. Ты поступила ужасно глупо. – Он зажег сигарету, нототчас же затушил ее.

– Знаю. – Она снова всхлипнула, а затем устало вытерлаглаза. – Я просто чувствовала, что мне это необходимо. Я действительно недумала, что кто-нибудь увидит меня или произойдет что-то плохое.

– Теперь ты думаешь иначе? Ты осознала, насколько тызаметна?

Она кивнула с несчастным видом:

– Да. Когда-то мне это нравилось. Сейчас я этоненавижу. Я узница собственного лица.

– У тебя красивое лицо, и я люблю его, так чтоперестань плакать, – нежно сказал он.

– И что мне теперь делать? Возвращаться домой?

– Ты сошла с ума? Это было бы хуже, чем вчерашнийвечер. Нет. Оставайся там. А я постараюсь убедить всех, что ты уехала последемонстрации коллекции и скоро возвращаешься в Европу. Я намекну им насчетФранции. Они поверят, поскольку там живет семья твоей матери.

– Они все умерли. – Она громко шмыгнула носом и вытерлаего.

– Я это знаю. Но они сочтут это разумным, раз у тебятам есть связи.

– Думаешь, они поверят?

– А кого это волнует? До тех пор, пока тебя не увидятснова на публике, ты будешь в безопасности. Кажется, никто не знает, где тыостановилась. Наташа уехала с вечера вместе с тобой? – Он молил Бога, чтобыхоть одна из них оказалась умнее.

– Нет. Ее друг отвез меня домой. Она ушла позже.

– Хорошо. – Он немного помолчал, а затем, изображаяравнодушие, спросил: – а кто тот человек на фотографии? – Ему только этого и нехватало, чтобы она с кем-нибудь связалась там.

– Наташин друг. Бернардо, расслабься.

– Он никому не скажет, где ты?

– Конечно, нет.

– Ты слишком доверчива. Я тут займусь с прессой. И,Изабелла, пожалуйста... ради Бога, дорогая, будь благоразумна и сиди дома.

– Хорошо, не беспокойся. Теперь я понимаю, что здесь яостаюсь узницей даже в большей степени, чем в Риме.

– Когда-нибудь это кончится. Тебе просто надо немножкопотерпеть. Ты же знаешь, что после похищения прошло всего семь месяцев. Пройдетеще какое-то время, и это забудется.

Забудется... она считала, что все уже забылось.

– Да. Возможно. И, Бернардо... Прости, что заставилатебя так волноваться. – Она вдруг почувствовала себя ужасно непослушнымребенком.

– Не беспокойся. Я к этому привык. Теперь я бырастерялся без этого.

– Как твоя язва? – Она улыбнулась.

– Живет потихоньку. Думаю, растет и крепнет с каждымчасом.

– Прекрати. Воспринимай это проще, пожалуйста.

– Да, конечно. Тебе нужно начать работать над готовойодеждой для Азии, а если надоест, то можешь разрабатывать новую летнююколлекцию.

– Ты слишком добр ко мне.

– Да. Знаю. Я позвоню тебе позже, если возникнетнеобходимость. Ничего не произойдет, если ты будешь держать дверь закрытой истанешь сидеть дома.

– Ясно. – Они попрощались и повесили трубки. Изабеллапочувствовала возмущение. Почему она должна сидеть дома и какое он имеет правоговорить ей, чтобы она не доверяла Корбету? Она вышла из кабинета, пошла накухню и застала там Наташу, с угрюмым видом наливающую себе кофе.

– Приятно поболтала с Бернардо?

– Да, очень мило. Но сделай одолжение, не начинай и ты,пожалуйста. – Наташа ворвалась к ней в комнату в семь утра с газетой в руке игневным выражением лица. – Думаю, сегодня я больше не в силах выслушивать что-нибудьеще. Я совершила ошибку из-за своей самоуверенности. Мне не следовало выходитьвчера вечером, но я это сделала. Мне это было необходимо. Я больше не могла этовыдержать. Но теперь я поняла, что должна оставаться в подполье, по крайнеймере еще какое-то время.

– Что он скажет газетчикам?

– Что я приезжала сюда на несколько дней и собираюсьпожить во Франции.

– Это заставит их пару дней порыскать по Парижу. А чтоты будешь делать?

– То же, что и делала. Работать.

– По крайней мере вчерашнее происшествие имеет однуположительную сторону. – Она внимательно наблюдала за Изабеллой.

– Какую? – непонимающе спросила Изабелла.

– Ты снова встретилась с Корбетом. – Наташа помолчала,следя за ее лицом. – И могу сказать, что ты вполне добилась успеха.

– С Корбетом? Не говори глупости. – Но когда Изабеллаотворачивалась, Наташа заметила, что она покраснела.

– Тебе он нравится? – Последовало длительное молчание.– Ну?

Изабелла медленно повернулась и мягко сказала:

– Наташа, не дави. Та продолжила:

– Думаю, он может позвонить тебе.

Изабелла молча кивнула в ответ, но у нее чуть-чуть сильнеебилось сердце, когда она вернулась в кабинет и закрыла дверь.

Изабелла еще одевалась к ужину в своей комнате, когдаприехал Корбет. Из-за закрытой двери она услышала восторженный визг Джесона, ачерез мгновение столь же радостный смех собственного сына. Она улыбнулась. Емуне повредило бы для разнообразия хоть иногда видеть мужчину. Он уже давнолишился общества Бернардо, и не в пример их дому у Наташи не было мужчин,работающих у нее. Алессандро общался только с женщинами, что в последнее времявызывало у него еще большую тоску по отцу. Изабелла застегнула молнию черногошерстяного платья, разгладила черные чулки и надела черные замшевые туфли. Оназакрепила черные эмалевые серьги с жемчугом и провела рукой по своим темным,строго уложенным волосам. Выключая свет, она усмехнулась: лебедь вновьпревратился в гадкого утенка. Но это не имело значения. Она не пыталасьобольстить Корбета Эвинга, но, так же как и Алессандро, ей не помешает иметьдруга-мужчину.

Тихо войдя в гостиную, она застала его осажденныммальчишками, только что открывшими два больших пакета, из которых они извлеклидве одинаковые пожарные каски с фонариками и сиренами и два костюма пожарников.

– Смотрите, мы теперь пожарники. – Они надели своеобмундирование и принялись носиться по комнате. Алессандро явно был в восторгеот того, что снова видит Корбета, но вой сирен был ужасным, и Наташапоморщилась.

– Миленький подарочек, Корбет. Напомни мне, чтобы япозвонила и поблагодарила тебя завтра в шесть часов утра.