— Столько же, сколько у меня королевских сокровищ, —вызывающе заявил Мейсон.

Гамильтон Бюргер твердо встретил его взгляд.

— В прошлом я сочувствовал кое-чему из того, что вы делали,Мейсон. Я был заворожен быстротой и результативностью ваших действий и даже неосознавал, что с точки зрения правосудия порочность ваших методов сводит на нетвсю ту пользу, которую они приносят. Сейчас я, не скрывая, говорю: я поставилсвоей целью разрушить ваш карточный домик.

— Каким образом?

— Собираюсь обвинить вашу секретаршу в том, что она похитилаглавного свидетеля обвинения. После этого я привлеку вас как соучастника ипредъявлю обвинение. Потом на основании этого обвинения добьюсь того, что васлишат адвокатского звания. Не сомневаюсь, что у вас в кармане лежит апелляция оприменении Habeas Corpus, которую вы собираетесь швырнуть мне на стол вкачестве вашего последнего слова. Давайте, швыряйте. Я вовсе не собираюсь бытьжестоким без надобности с мисс Стрит. Я не намерен держать ее в тюрьме. Явозбудил против нее дело, потому что это мой единственный способ добраться довас. Я ничего не имею против применения Habeas Corpus. Я ничего не имею против того,чтобы она внесла залог. Однако я намерен предъявить ей обвинение впреступлении. Если она попросит взять ее на поруки, я не стану возражать. Я несобираюсь требовать для нее тюремного заключения. Но я хочу дождаться, когда нанее наложат штраф, и тогда использовать это обвинение для того, чтобы васисключили из коллегии адвокатов.

Бюргер отодвинул назад свое крутящееся кресло и поднялся.

— А теперь ваш финальный жест — брошенная мне на столапелляция, — пожалуй, утратил всякий драматизм, а, Мейсон?

Мейсон тоже поднялся и смотрел в упор на окружногопрокурора.

— Хорошо. Я обещал вам, что за мной останется последнееслово. Вот оно. Ваша беда, Бюргер, в том, что вы убедили себя рассматриватьзакон только с точки зрения окружного прокурора. Как окружной прокурор выдобились определенного признания со стороны общества. Вы постепенно внушилилюдям убеждение в том, что они могут доверить вам контроль над правосудием, надтем, чтобы ни один невинный не был осужден.

— Рад слышать, что вы признаете это, Мейсон.

— А напрасно. Вам бы, скорее, следовало печалиться.

— Почему?

— Потому что общественность обленилась и позволила тем, ктопредставляет обвинение, изменять закон, как они хотят, а конституционныегарантии граждан были выброшены на свалку. Мы живем во времена больших перемен.Вполне возможно, что понятие «преступление» будет расширено и станет включать асебя то, что мы сегодня относим к категории политических дел. Когда рядовогогражданина тащат в суд, он обнаруживает, что все там против него, что в этойигре карты подтасованы. Так называемые «слуги народа» делают вид, что так ониборются с профессиональными преступниками, но на самом деле от этой подтасовкистрадают простые мистер и миссис Смит, поскольку юридическая процедура остаетсясовершенно неопределенной. Гражданам давно пора открыть глаза на то, чтопроблема состоит не в том, виновен человек или нет, а в том, чтобы длядоказательства его вины или невиновности использовалась процедура, котораяпредоставляет гражданину законные права, гарантированные ему Конституцией. Вывозражаете против театральных, излишне эффектных методов защиты. Вы забываете,что за последние двадцать пять лет вы обманным путем отняли у людей почти всеспособы осуществления их конституционных прав и единственными эффективнымиметодами защиты остались привлекающие внимание театральные выходки. А теперь,мистер окружной прокурор, давайте, арестуйте Деллу Стрит, и мы встретимся свами в суде!

— Прекрасно, Мейсон! Встретимся в суде. Что до меня,последнее слово не произвело на меня особого впечатления.

Мейсон с гневным лицом остановился в дверях.

— Я еще не сказал своего последнего слова. Вы услышите его всуде! — И он захлопнул за собой дверь.

Судья Ланкершим поднялся на возвышение под гул иперешептывание в переполненном зале суда. Бейлиф ударил молотком, и постепенновоцарилась тишина.

— Народ штата Калифорния против Деллы Стрит, — объявилсудья.

Сразу поднялся адвокат Мейсон.

— Моя подзащитная находится в суде, будучи отпущенной подзалог. Я требую отметить в протоколах, что она явилась на заседание.

— В протоколах это будет отражено, — сказал судья Ланкершим.— На протяжении всего процесса она будет освобождена под залог. Как я понимаю,это дело было вынесено для немедленного судебного рассмотрения по согласованиюс защитой.

— Совершенно верно, — подтвердил Гамильтон Бюргер.

— Я хотел бы услышать от обвинения, в чем состоит сутьданного дела.

Бюргер поднялся со своего места.

— Ваша честь, я готов сделать краткое предварительноезаявление. Обвинение утверждает, что в то время как полиция занималасьрасследованием уголовного преступления, а именно покушения на убийство некоегоДжерри Темплера, совершенного неизвестным лицом, обвиняемая намеренно похитилаважного свидетеля по делу Фрэнклина Шора, располагавшего сведениями, которые,будучи сообщены полиции, существенно помогли бы ей в раскрытии преступления. Вчастности, обвинение утверждает, что обвиняемая, прекрасно понимая все значениетех фактов, которые известны свидетелю, скрыла его от полиции и продолжаетскрывать до сего времени.

— А обвиняемая утверждает, что она невиновна? — спросилсудья Ланкершим.

— Обвиняемая отрицает свою вину и потребовала судаприсяжных, — пояснил Мейсон. — И чтобы доказать нашу веру в справедливость ихбудущего решения, мы согласны без обсуждения принять первые же двенадцать имениз списка присяжных заседателей.

Судья Ланкершим посмотрел на Перри Мейсона поверх очков.

— Однако вы настаиваете именно на суде присяжных?

— Совершенно верно. Суд присяжных гарантирован Конституциейкаждому гражданину нашего государства. Мы потеряли слишком много своихконституционных прав, не настаивая на их соблюдении. Как представительподзащитной, мисс Стрит, я настаиваю на суде присяжных главным образомсимволически. В противном случае мы охотно доверили бы вашей чести единоличноерассмотрение дела.

— Согласны ли вы, мистер окружной прокурор, по примерумистера Мейсона выбрать в состав жюри первых двенадцать человек, поименованныхв списке?

Гамильтон Бюргер, который на этот раз лично возглавлялобвинение, поднялся с места, оставив своих помощников скромно сидеть по угламстола.

— Нет, ваша честь, мы будем опрашивать членов жюри в обычномпорядке.