– Ну... возникли некоторые обстоятельства. Я думал,доблестнейшему воину это неинтересно. Но если он изволит...

– Не изволю, – сказал я поспешно.

– А то я могу, – предложил он мстительно. –Со всеми подробностями!

Я вскинул могучую длань. Кончики пальцев ощутили за плечомшероховатую поверхность рукояти меча. Глаза как в перекрестье прицела поймалиего широкий лоб. Я мысленно провел линию сверху вниз, делая поправку нахолодное оружие.

Маг побледнел, с трудом растянул губы в примирительнойулыбке:

– Все-все! Против такого изящного аргумента в самомделе как-то неловко с примитивной алгеброй... Прошу, вот дверь. Осторожно...

Я насторожился, рука снова потянулась к мечу:

– Что, ловушки?

– Нет, порожек....

Это был целый зал, стены тоже уходили в бесконечность, настенах висели мечи, топоры, секиры, бердыши, булавы, палицы, бердыши, алебарды,бумеранги, колья и прочее рубящее, колющее, секущее и мозжащее, так что притаком обилии можно стать не только героем, а и богом.

Под стенами громоздились сундуки, скрыни, окованные железомящики, я догадывался о содержимом, а по всему залу застыли ровными рядами столыс грудами всевозможного оружия.

И еще я догадывался, что за этим залом есть еще зал, гдеоружие еще круче, а за тем еще и еще просторные помещения, и что настоящиймужчина может здесь провести всю жизнь, в ликовании перебегая от одного стола кдругому, хватая и примеряя к руке хорошо сбалансированные мечи, а потом хорошосбалансированные боевые топоры, а затем хорошо сбалансированные секиры,ятаганы, катаны, хренорезы, кинжалы и спаты, а также всякие так хорошосбалансированные яуканы,

– Ты куда? – спросил я грозно.

Маг вздрогнул, выступил в тени, где уже начал былорастушевываться:

– Но я думал... не мешать герою...

– Пусть мой конь думает, – ответил я мужественнымголосом. – У него голова большая. А мужчины не думают!

– Тогда, – сказал он заминкой, – позвольпредложить тебе жемчужину этой коллекции... вот этот трехручный стилет!

– Трех... э-э... трехручный?

– Ну да, – сказал он значительно. – Для еголезвия не существует панциря или кольчуги. Все прободает как если бы, скажем,истлевшую в битвах рубашку рыцаря. Длинное лезвие позволяет достичь сердцатролля всего с двух ударов!

– Проще перескочить пропасть в два прыжка, –пробормотал я. – Что-то ты, хоть и маг, чересчур разбираешься в оружии...Неспроста это.

Мой добытый таким трудом меч с леденящим душу звоном покинулножны. Я встал в позу варвара, красиво изогнув торс и занеся меч под углом,затем сменил на поза паладина, гордую и вызывающую, а потом молниеносно сделалсерию взмахов в стиле прижатого к стене ассасина-богатура.

Воздух трещал и падал как сыр ровно нарезанными пластами, асверкающее лезвие образовало вокруг меня таинственно мерцающую стену, похожуюна силовое поле.

Куцелий отпрыгнул и смотрел вытаращенными глазами. Я безостановки перешел в позу крестоносца: набычился и засопел, а мечом пошел махатькрест-накрест, как надлежит воину Христова, утерявшему благородное искусстворассекать противника красиво и возвышенно.

Я сам чувствовал как это эффектно со стороны, но кромепридурка-мага, ни одной женщины, Свинильда и то далече, впрочем взамен получилэтот меч...

Наконец я с полуоборота бросил особый трехручный в ножны,что за спиной. Звякнуло, кончики пальцев пощупали высоту рукояти. Как по мнековали, хватать можно не глядя, на одних рефлексах...

– Все, – сказал я и захохотал, больнообескураженное лицо у молодого мага. – Ты думал, останусь здесь ночевать?

Он поспешно опустил голову, но в глазах промелькнуло нечто,от чего мою толстую кожу осыпало как колючим снегом. Похоже, здесь все ожидали,что останусь не только на ночь.

На ночлег меня устроили в сторожевой башне, на то и варвар.Не успел я задремать, как за дверью послышался шорох. Распахнул, едва успелотшатнуться от летящего прямо в лицо огромного черного кома. По ноге словнозадели толстым ковром,

– Да закрой же двери!

Они смотрели на меня, оба запыхавшиеся, но довольные. Волквысунул язык, загнув его трубочкой, ворон попрыгал на ложе, с натугой взлетелна потолочную балку.

– Завтра, – ответил я на немой вопрос. –Завтра утром выступаем. А чего вы не хотите ночевать здесь?

– Это ж не корчма, – рыкнул волк. – Здесь всес детства знают, что можно, а что нельзя.

– А в корчме? – спросил я, чувствуя, что ответызверей с чем-то перекликаются с моими смутными ощущениями.

– Ну, корчма... – протянул волк.

– Корчма... это... – начал ворон, потоптался набалке, зачем-то начал спешно чистить клюв, – Ну... то ж корчма!

Волк улегся у порога, ворон задремал на балке, но когданочью я проснулся от некого смутного беспокойства, пусто было как у порога, таки наверху, под сводом.

Мучимый тревожными предчувствиями, я опорожнил мочевойпузырь прямо из высокого окна и, чувствуя некоторое облегчение, снова рухнул надеревянный топчан.

Когда солнце защекотало ноздри, я, не открывая глаз, громкочихнул, а в ответ услышал в два голоса:

– На здоровье!

–... тебе в нос!

Волк лежал у порога, словно никуда не исчезал, сытый и довольный,длинным языком подхватывал красные капли на морде. Или мне почудилось, у негопросто язык такой красный.

Ворон наклонился с балки и с беспокойством рассматривал менято одним глазом, то другим.

– Развлекались? – пробурчал я. – Хоть городне спалили? Если что, скажу, что я вас вообще не знаю.

– Предатель, – каркнул ворон. – А где жемужская дружба?

– Это от зависти, – прорычал волк лениво. –Что без него тешились. Вставай, мой лорд. Если что и попортили, то тебе что? Ненаш город, не наши люди, а чужое – да гори оно все!.. Во дворе уже седлаюттвоего коня. Хороший конь. Молодой, сильный, здоровый, вкусный...

Я вскочил, чувствуя сильное тело, предостерег:

– Но-но! Ты должен беречь коня, как... не знаю кого.Если с ним что, на тебе поеду.

Из окна падал широкий солнечный луч. Волк поднялся,солнечные зайчики запрыгали на белых зубах, глаза блеснули желтым какрасплавленное золото. Когда сквозняк донес в мою сторону его запах, запахпогулявшего в ночи по городу зверя, я понял, почему даже единорог обычновздрагивал и скалил зубы, огромные и крепкие, способные дробить берцовые кости.