— Мисс Уивер…

— Скажете вы мне наконец, какое у вас любимое блюдо? — со смехом потребовала она, напрочь убив всю его решимость. — Папа очень хочет побаловать гостей, и я рискую навлечь на себя его гнев, вернувшись без этих сведений. Я, конечно, могу предложить ему самому распытывать барристера, но мне было бы куда приятнее удовлетворить его просьбу, пусть даже таким бесцеремонным способом.

Так вот к чему были все эти расспросы, вызвавшие у него целую россыпь неприятных чувств: от стыда до ревности. Да, ревновать к доктору Харви было смешно и глупо, но все внутри Энтони восставало против угрозы его слишком хрупкому блаженству и надежде на то, что казавшееся невозможным чудо однажды произойдет.

— Мисс Уивер, честное слово, я буду рад вашему с мистером Уивером обществу куда больше, чем самому изысканному угощению! Пожалуйста, не нужно из-за меня лишних хлопот! Если позволите, я сам все объясню мистеру Уиверу, чтобы вам не пришлось оправдываться!

Элизабет шутливо нахмурилась. Ей было бы гораздо проще, если бы он назвал мясо по-строгановски или Черный пудинг, но сердиться на эту его деликатность она совсем не могла.

— Объяснитесь так же, как с Везувием? — весело спросила она. — Чтобы окончательно испортить с папой отношения? Нет уж, я сама придумаю, что вы якобы любите, а вам потом за столом придется догадываться, какое блюдо приготовлено по вашему заказу и чем именно вам надлежит восхищаться больше всего!

Энтони скрыл охватившие его эмоции.

Лиз! Радость его! А он и не думал, что для ощущения совершенно чистого восторга нужна такая малость: озорство Элизабет и ее понимание. Она была восхитительна в этой своей естественности, вряд ли догадываясь, что тем самым все сильнее влюбляет Энтони в себя. И доказывает, что пришло время для самого главного безрассудства. Он всегда использовал все даримые судьбой шансы, вцепляясь в них бульдожьей хваткой и не позволяя никаким обстоятельствам встать на его пути.

Вот только все это было лишь дорогой к самому главному испытанию.

Испытанию мечтой.

— Отличная задачка для проверки моих адвокатских навыков, — заметил Энтони. — Обещаю в случае проигрыша повиниться в своем скудоумии и не ропща принять любое наказание.

— Весьма опрометчиво, учитывая, что мне достанет нахальства затребовать у вас ужин в «РЛС», — лукаво предупредила Элизабет. Знала ли она, что такое наказание будет для него лучшей наградой? Догадывалась уж точно. А Энтони оставалось лишь решить, чего он желает больше: угадать придуманное ей блюдо, чтобы доказать собственную прозорливость, или отказать себе в этом удовольствии, надеясь на куда более смелое и желанное.

Однако пришедшая всего за пару часов до обеда у Уиверов телеграмма спутала все его планы, и за столом Энтони вместо предложенной задачи решал совершенно иную, уйдя в свои мысли и пытаясь найти приемлемый для всех вариант. И, разумеется, его рассеянность не могла ускользнуть от наблюдательной мисс Уивер.

— Мистер Рид, мне кажется, вы по своей привычке слишком близко к сердцу приняли наш шутливый спор, — коснувшись его руки, вполголоса произнесла она, пока внимание остальных было занято эффектным выносом запеченной в яблоках индейки. — Если для вас так важно не ударить в грязь лицом, я подскажу, какое именно блюдо сделано для вас. Хотя вряд ли вы сами сможете его пропустить.

Что на это можно было ответить? Только, нарушив все правила этикета, поднести руку Элизабет к губам и открыть правду.

— Простите мне мое поведение, — вздохнул он. — Но первое слушание по делу Мортона перенесли на двадцать пятое августа, а я был уверен, что в моем распоряжении есть еще пара недель.

— Это… очень плохо? — осторожно спросила Элизабет, не отнимая руки и даже чуть сжав его пальцы. — Вы не успеете подготовиться?

— Не так плохо для меня, как для мисс Флетчер, — покачал головой Энтони. — Нам нужно будет уехать вместе с Джозефом, и ей придется остаться одной. Есть, конечно, Китти, но, боюсь, в данных обстоятельствах она не лучшая помощница. По вашему совету я связался с Благотворительным заведением гувернанток, чтобы те подобрали для Ребекки компаньонку. Они обещали прислать женщину, но лишь на будущей неделе. Я не мог предвидеть…

— Конечно, не могли! — поддержала его Элизабет.

— Ах, Энтони, ну что вы со мной, как с ребенком? — вмешалась Ребекка, и только тут он понял, что все за столом внимательно прислушиваются к его разговору с Элизабет. Мысленно чертыхнулся от собственной оплошности: стоило Лиз завладеть его вниманием, как он перестал замечать что-либо еще. — Я вполне способна пережить эти несколько дней без вашей с Джозефом опеки. Вы же не попросите меня в связи с вашим отъездом покинуть Кловерхилл?

Она улыбнулась, призывая и его не переживать из-за сложившихся обстоятельств, однако Энтони давно избавился от подобного легкомыслия.

— Вы еще слабы, мисс Флетчер, а кроме того, почти никого в Кроукомбе не знаете, — возразил он. — Я, разумеется, попрошу доктора Харви заглядывать к вам каждый день…

— Мы тоже будем заглядывать — присоединилась к разговору Эмили. — И не дадим Бекки заскучать. Правда же, Лиззи? А можем даже…

— А как вы посмотрите на то, чтобы ближайшую неделю погостить в Ноблхосе? — неожиданно спросила Элизабет у Ребекки, и Энтони ошеломленно воззрился на нее: такого предложения он никак не ожидал. Ему казалось, что мисс Уивер недолюбливает его невестку: во всяком случае, в ее присутствии она всегда была сдержана и чуточку холодна. Могла ли она переступить через собственную неприязнь ради спокойствия недальновидного соседа? Или Энтони совсем зазнался в желании увериться в ее интересе к своей персоне? — У нас есть замечательная свободная комната с окнами на восток: в ней можно встречать рассвет, а еще из нее видно луг, где пасутся наши жеребята.

По тому, как загорелись глаза у Ребекки, Энтони понял, что она ни за что не откажется от подобного предложения. По тому, с каким энтузиазмом ее принялась уговаривать Эмили, стало ясно, что Ребекке в Ноблхосе будет уготован самый теплый прием и беспокоиться за ее судьбу в ближайшие дни Энтони не стоит. По тому, с каким восторгом сам он смотрел в эти секунды на Элизабет и с каким теплом благодарил ее, кажется, все за столом догадались, сколь сильные чувства он к ней испытывал. И только сама Элизабет почему-то потупилась и даже немного покраснела, словно бы переживая необъяснимое для всех присутствующих смятение.

— Надеюсь, вам с Джозефом удастся убедить всех в злодеяниях Уильяма Мортона, — дождавшись, когда за столом восстановится спокойствие, проговорила она. — И сорванная подготовка не помешает воздать ему по заслугам.

— Энтони, чтобы сочинить душещипательную речь, вполне хватит пути до Лондона, — опередив его, заявил Джозеф. — Хотя, уверен, это адвокаты Мортона подсуетились с переносом сроков: ему достанет власти для подобной подлости даже из-за решетки.

— Но и мы с тобой не вчера родились, — улыбнулся Энтони. — Найдем управу и на его беззакония.