« В начале мир был только Атаманом в образе человека. Онначал озирататься кругом себя и не увидел ничего, кроме самого себя. Тогда онвпервые воскликнул: „ Это я!“ Отсюда ведет свое происхождение слово „я“ –Поэтому еще в настоящее время, когда зовут человека, он прежде всего про.износит: „я“, а затем только называет свое имя.

Многие принципиальные споры, которые ведутся в психологии,покоятся на индивидуальных различиях характера самих спорящих. На долюхарактерологии при подобных обстоятельствах, как уже было упомянуто, могла бывыпасть весьма важная роль. В то время, как различные люди приходят в своеммышлении к самым разнообразным результатам, ей надлежало бы выяснить, почемуитоги самонаблюдения у одного отличаются от таковых у другого. Она по крайнеймере должна была показать, в каких еще отношениях отличаются люди между собою,помимо различия в их взглядах. И в самом деле, я решительно отказываюсь найтикакой-либо другой путь для выяснения наиболее спорных вопросов психологии. Ведьпсихология является наукой опыта, а потому в ней общее не должно предшествоватьчастному, как в сверхиндивидуальных нормативных науках логики и этики.Наоборот, для психологии исходной точкой должен являться именно отдельныйчеловек. Нет всеобщей эмпирической психологии. Создание подобной психологии безодновременного исследования в области психологии различий было бынепростительной ошибкой.

Подобное печальное положение всецело лежит на совести тогодвойственного положения, которое психология занимает между философией ианализом ощущений. Какую бы область не избрал психолог своей исходной точкой,он всегда претендует на всеобщую достоверность своих выводов. Но вряд ликогда-нибудь удастся ясно ответить на столь фундаментальные вопросы, как вопросо том, не лежит ли в самом ощущении деятельный акт восприятия, спонтанностьсознания, если не предпринять никаких исследований в областихарактерологических различий. Раскрыть незначительную часть таких амфиболий припомощи характерологии в применении к психологии полов – является основнойзадачей дальнейшего изложения. Что касается различных взглядов на проблему «я»,то они вытекают не из психологических различии полов, но прежде всего, хотя ине исключительно, из индивидуальных различий в даровании.

Как раз границу между Кантом и Юмом можно провести в такойже степени, в какой это можно сделать между человеком, который видит впроизведениях Макарта и Гуно верх совершенства, и другим, который находит венецтворчества в произведениях Рембрандта и Бетховена. Этих людей я прежде всегоначну различать с точки зрения их дарования. И уже здесь видно, что следует, даженеобходимо, придавать различную ценность суждениям о понятии «я», исходящим отдвух различных, весьма даровитых людей. Нет ни одного истинно выдающегосячеловека, который не был бы убежден в существовании «я», и обратно: человек,который отрицает «я», не может быть выдающимся человеком.

Этот тезис в процессе дальнейшего изложения приобретаетхарактер непреложного принудительного положения. В нем мы найдем и обоснованиеболее высокой ценности суждений гения.

Нет и не может быть ни одного выдающегося человека, которыйв своей жизни не пережил бы момента, когда он проникается убеждени-ем, чтообладает некоторым «я» в высшем значении этого слова. В общем этот моментнаступает тем раньше, чем духовно богаче человек. (См. гл. V). Длядоказательства сравним признания трех совершенно различных, бесспорногениальных людей.

Жан Поль рассказывает в своем автобиографическом эскизе«Правда из моей жизни „следующее: „Никогда в жизни не забуду того факта, когдая стоял лицом к лицу с рождением своего самосознания. Я еще никому нерассказывал об этом факте, но я отлично помню время и место, где он происходил.Еще совсем маленьким ребенком, стоял я как-то раз перед обедом у порога нашегодома и смотрел на складку дров налево, как вдруг внутренний свет – я есмь „я“,словно молния, озарил все мое существо: мое «я“ впервые увидело само себя – инавеки. Трудно предположить тут обман памяти. Дело в том, что никакой рассказиз жизни другого человека не может до такой степени соединиться с различнымипереживаниями отдаленных тайников человеческой души, переживаниями, новизнакоторых запечатлевает в памяти самые незначительные обыденные подробности их“.

По-видимому, то же переживание характеризует Новалис в своихФрагментах смешанного содержания: «Нельзя дать полную картину этого факта.Каждый человек должен сам пережить его. Это – факт высшего порядка, имеющийместо только в жизни выдающегося человека. Люди должны стремиться каким бы тони было образом вызвать этот факт к жизни. Философствовать значит производитьнад собою высший анализ, достигнуть самооткровения, возвышения эмпирического„я“ до степени идеального „я“. Философствование является основанием всех прочихоткровений; оно есть требование, направленное к эмпирическому „я“. Требование,чтобы это философствование глубже вникло в свою собственную сущностьпробудилось к новой жизни в новой форме: в форме Духа».

В VIII главе своих юношеских «Философских писем о догматизмеи критицизме» – (произведение это мало известно широкой публике) Шеллинг вследующих глубоких и красивых выражениях рисует то же самое переживание: «Всемнам… свойственна таинственная, поразительная склонность возвращаться из сменывремени к нашему внутреннему, духовному „я“, от всего того, что приходит в наше„я“ из внешней среды. В этом „я“ под формой неизменности мы удовлетворяем своежелание созерцать вечность. Это созерцание есть глубочайший, правдивейший опыт,от которого зависит решительно все, что мы знаем и предполагаем относительносверхчувственного мира. Это созерцание убеждает нас в том, что есть нечто, существованиекоторого для нас вполне достоверно, и что все остальное представляет собою однитолько явления, хотя мы и употребляем в применении к ним слово „существует“.Оно отличается от чувственного созерцания тем, что имеет своим источникомсвободу, что оно чуждо всякому человеку, свобода которого настолько стесненаподавляющей силой окружающих объектов, что не в состоянии вызвать в человекесознание. Даже у тех людей, которые лишены этой свободы самосозерцания,существует нечто приблизительно похожее на это, некоторый посредственный опыт,при помощи которого они только чувствуют существование своего „я“. Существуеткакое-то глубокое ощущение, которое тщетно стараются познать и развить в себе.Описание его принадлежит перу Якоби… Это интеллектуальное созерцание наступаеттогда, когда мы теряем в своих собственных глазах значение объекта, когда мы,замыкаясь в сфере нашего собственного „я“, отождествляем созерцающее „я“ ссозерцаемым. В момент подобного созерцания исчезает для нас категория времени,не мы существуем во времени, или вернее, не время, а абсолютная вечностьсуществует в нас.

Весь мир исчезает в нашем созерцании, а не мы исчезаем всозерцании объективного мира». Позитивист, сторонник имманентной философии,быть может, усмехнется над обманутым обманщиком, над философом. которыйзаявляет о существовании у него подобных переживаний. Что ж, против этогоничего не поделаешь! Да, по-моему, и не зачем. Однако я не сторонник тоговзгляда, что этот «факт „высшего порядка проявляется у всех гениальных людей втой мистической форме полнейшего слияния субъекта и объекта, в какой обрисовалего Шеллинг. Мы оставим здесь в стороне вопрос, существуют ли неделимыепереживания, первоначальный дуализм которых уничтожается в течение нашей жизни,как утверждает Плотин и индийские махатмы, или это – только высшее напряжениепереживаний, принципиально ничем не отличающихся от всех прочих. Мы такжевоздержимся здесь от всяких рассуждении о том возможно или невозможносовершенное совпадение субъекта и объекта времени и вечности – созерцание Богаживым человеком. С точки зрения теории познания, переживание своего „я“ лишеновсякой ценности, никто еще до сих пор не пытался оперировать с категориейпереживания в целях создания систематической философии. Поэтому, я хочу этот факт„высшего порядка“, который у различных людей протекает совершенно различно,назвать не переживанием своего „я“, а явлением своего „я“. С этим явлениемзнаком всякий выдающийся человек. Человек может достигнуть познания этогоявления через посредство любви к женщине, так как выдающийся человекинтенсивнее ощущает это чувство, чем человек средний, или сознание вины можетпривести его к познанию высшей, совершенной сущности своей, которую он оскорбилпоступком, вызвавшим в нем раскаяние – ведь и сознание вины сильнее идифференцированное у выдающегося, чем у среднею человека. Далее, явление своего„я“ может происходить в процессе полнейшего слияния со всеобщностью, путемсозерцания всех вещей в Боге, или, напротив, оно раскрывает перед нимпотрясающую двойственность во вселенной между природой и духом и пробуждает внем потребность искупления и внутреннего чуда. Но как бы ни совершалось этоявление, в нем самом лежит уже ядро определенного миросозерцания. Ведь подмиросозерцанием не следует понимать всеобъемлющего синтеза, которыйприобретается путем упорного и настойчивого труда над разнообразными отраслямичеловеческой науки за письменным столом посреди огромной библиотеки.Миросозерцание является результатом переживаний. Оно в общем и целомпредставляется ясным для своего носителя, хотя бы некоторые детали его былинеясны и противоречивы. Явление своего „я“ есть корень всякого миросозерцания,т.е. всеобъемлющего взгляда на мир, как на нечто целое. В этом смысле оноодинаково как у художника, так и у философа. И как радикально не различались бымежду собою всевозможные миросозерцания, всем им, поскольку они действительнозаслуживают этого имени, свойственно одно: это именно то, что появляется врезультате познания своего „я“, это та вера, которая присуща всякомувыдающемуся человеку, вера в существование какого-то «я“ или какой души,стоящей одиноко во вселенной и созерцающей весь мир.