Мы должны еще более углубиться в самую сущность предмета.Человек науки берет вещи так, как они представляются нашему чувственномувосприятию, гений же берет из них то, что они собою представляют. Для него мореи горы, свет и тьма, весна и осень, кипарис и пальма, голубь и лебедь –символы. Он не только чувствует, он видит в них нечто более глубокое. Для негополет валькирий не простое течение воздуха, ослепительные огненные эффекты, не простойпроцесс окисления. И все это понятно, поскольку речь идет о гение, так каквнешний мир связан у него богатыми и прочными узами с внутренним миром, болеетого, внешний мир является частным, специальным случаем внутреннего. Мир и «я»для него тождественно, а потому ему не приходится отдельные части своего опытасоединять воедино по определенным правилам и законам. Даже величайший универсалгромоздит только одну специальность на другую, не образуя ничего дельного. Апотому великий ученый занимает свое место позади великого художника иливеликого философа.

Беспредельности вселенной соответствует бесконечность всобственной груди у гения. Его внутренний мир включает в себя хаос и космос.Все частности и все общее, все многообразие и всякое единство. Если этимиопределениями мы гораздо больше сказали о гениальности, чем о сущностигениального творчества, если состояние художественного экстаза, философскойконцепции, религиозного просветления осталось столь же загадочным, как ираньше, и, если, таким образом, мы выяснили условия, а не сам процессгениального творчества, то для большей полноты необходимо выяснить следующееопределение гениальности:

Гениальным следует назвать такого человека, который живет всознательной связи с миром, как целым. Гениальное есть вместе с тем и истиннобожественное в человеке.

Великая идея о душе человека, как о микрокосме, величайшеесоздание философов эпохи Возрождения, хотя следы ее можно найти у Платона иАристотеля, совершенно забыта со времени смерти Лейбница. Здесь эта идея нашлаприменение к природе гения. Те же мыслители хотели видеть в ней истиннуюсущность всякого человека.

Однако, разница между ними только кажущаяся. Все людигениальны, и в тоже время нет абсолютно гениального человека. Гениальность –это идея, к которой один приближается в то время, как другой находится вдали отнее. Один подходит к ней быстро, другой только на закате своей жизни.

Человек, которого мы признаем гениальным, это тот, которыйтолько еще прозрел и начал уже открывать глаза другим людям. И если они всостоянии смотреть его глазами, то это доказывает, что они уже стояли у самогопорога гениальности. Посредственный человек, даже как таковой, может стать впосредственные отношения ко всему. Его идея целого полна каких-то неясныхпредчувствий, но он никак не в состоянии отождествить себя с ней. Он не лишенвозможности переживать это отождествление с помощью других и, таким образом,составить себе картину целого. Миросозерцанием он связывает себя со вселенной,как целым, просвещением – с единичными частями. Нет ничего, что было бы емусовершенно чуждо. Все вещи в мире приковывают его к себе Узами расположения.Совершенно не то происходит с животными или растениями: они ограничены, онизнают не все элементы, а только один, они населяют далеко не весь мир. Там же,где они получили всеобщее распространение, они подпадают под власть человека,который определяет каждому из них однообразную, неизменную функцию. Они,пожалуй, могут иметь некоторое отношение к солнцу и луне, но у них, без мнения,нет ни «звездного неба», ни «морального закона». Последний имеет своимисточником человеческую душу, в которой скрыто все целостное, которая всостоянии все понять, так как она сама по себе уже все: звездное небо иморальный закон – вещи, в корне своем совершенно одинаковые. Универсальностькатегорического императива есть универсальность вселенной, бесконечностьвселенной – только отражение бесконечности нравственного выбора.

О микрокосме человека учил еще Эмпедокл, могучий маг изАгригента.

Человек – единственное существо в природе, которое стоит визвестных отношениях ко всевозможным вещам в ней.

Человек, в котором это отношение не к отдельным только вещамдостигло ясности и интенсивности сознания, который совершенно самостоятельномыслит обо всем, – это гений. Человек, в котором можно пробудить некоторыйинтерес ко всяким вещам, но, если он сам по себе интересуется только немногимииз них, – то такой может быть просто назван человеком. Учение Лейбницастоль мало понятно выражает ту же самую мысль, говоря, что и низшая монадаявляется отражением всего мира. Гениальный человек живет в состоянии всеобщегосознания, которое и есть не что иное, как сознание всеобщего. И в. среднемчеловеке живет мировое целое, но оно никогда не доходит у него до творческогосознания. Один живет в активно-сознательной связи с мировым бытием, другой вбессознательной, пассивной. Гениальный человек – актуальный микрокосм,негениальный – потенциальный. Только гениальный человек совершенен. То, чтоесть в человеке человеческого (в Кантовском смысле), как нечто возможное, живетв гениальном человеке в развитом состоянии.

Человек универсален, он содержит в себе все, он – все, апотому уже не может быть частью всего, той частью, которая находится взависимости от других частей. Закономерность, этот основной принцип всехявлений природы, на него не распространяется, так как он сам по себе составляетсущность всех законов, а потому он свободен, как мировое целое, которое ничемне обусловлено и ни от чего зависеть не может Гениальный человек – это тот, которыйничего не забывает. Забывать значит находиться под неотразимым влияниемвремени, а потому был несвободным и неэтичным. Гениальный человек – это не тот,которого одна волна исторического движения выбрасывает наружу, а другая новазатопляет, ибо все прошедшее и будущее кроется в вечности его духовноговзгляда. Сознание бессмертия в нем особенно ярко, так как мысль о смерти непугает его. Он стоит в отношениях страстной влюбленности к символам иценностям, в то время, как оценивает и осмысливает все, лежащее как внутри, таки вне его. Он самый свободный мудрый человек, вместе с тем самый нравственный,и только поэтому он особенно сильно страдает под гнетом того, что в нем самомеще не озарено светом сознания, хаотично, слепо, как рок.

Теперь зададимся вопросом, что происходит с нравственностьювеликих людей по отношению к другим людям? Ведь это единственная Дорма, вкоторой по мнению широкой публики, и может проявиться истинная моральность. Потому же взгляду, безнравственность самым последовательным образом связана суголовным кодексом! С другой стороны, разве не в этой именно области великиелюди проявляли самые подозрительные черты своего характера? Разве неприходилось очень часто прощать им самые позорные поступки: чернуюнеблагодарность, величайшую черствость, развращенность натуры?

Художник и мыслитель остаются неизменно верными самим себе.Они делают это с тем большей решительностью, чем они гениальнее. Правда, онииногда могут обмануть ожидания многих. Мыслим, например, такой случай, когдачеловек, стоя в отношениях временной общности духовных интересов с гением,впоследствии теряет свой могучий духовный размах. Он, конечно, не прочь будетприковать орла к земле (Лафатер и Гете). Вот где лежит причина того, что все водин голос признали великих людей аморальными. Фредерика из Зезенгейма меньшебеспокоилась по поводу своей участи, чем это делал Гете по отношению к ней.Ему, правда, этого ни в коем случае простить нельзя, но счастье, что он далеконе все рассказал нам о своих отношениях к этой женщине. Ведь уже и без тогонашим современникам кажется, что они его совершенно поняли, и только наосновании одного туманного намека, одной тончайшей снежной пелены, окутывающейбессмертную часть его «Фауста», объявляют его жизнерадостном олимпийцем. Нонужно быть справедливым: никто лучше его самого не знал, как велика его вина,и, надо полагать, он в достаточной мере расскаивался по поводу всегопроисшедшего. И когда ворчливая брюзга, которая в жизни своей не понимала иникогда не поймет Шопенгауэрской теории искупления и самого смысла нирваны,ставит ему в упрек то обстоятельство, что этот философ весьма ревниво защищалсвое право собственности, то на подобный собачий лай я считаю лишним дажеотвечать.