– Она нездорова?

– Здорова! – фыркнула Элиза, прошла вперед и открыла дверь вмаленькую гостиную. Он вошел туда. Элиза последовала за ним.

– Здорова! – продолжала она. – Как быть здоровой беднойовечке? Спиритические сеансы, сеансы, все время одни сеансы! Это нехорошо,неестественно, разве для этого нас предназначил добрый наш Господь? По мне,скажу напрямик, – это самое настоящее общение с дьяволом.

Рауль успокаивающе похлопал ее по плечу.

– Ну, полно, полно, Элиза, – мягко сказал он, – неволнуйтесь и не старайтесь увидеть дьявола в том, чего вы просто не понимаете.

Элиза с сомнением покачала головой.

– Ну, ладно, – проворчала она тихо, – мсье может говоритьчто угодно, но мне все это не нравится. Вы только посмотрите на мадам – скаждым днем она становится все более худой и бледной, и эти головные боли!

Она воздела руки.

– Ах, как это нехорошо – общаться с душами. Тоже мне души.Все порядочные души находятся в раю, а остальные в чистилище.

– Вы до смешного упрощенно смотрите на загробную жизнь,Элиза, – сказал Рауль, опускаясь в кресло.

Старая женщина с гордостью произнесла:

– Я добрая католичка, мсье.

Она перекрестилась и направилась к двери. Здесь онапомедлила, взявшись за ручку.

– После вашей женитьбы, мсье, – сказала она умоляющимголосом, – надеюсь, вы не станете все это продолжать?

Рауль дружелюбно ей улыбнулся:

– Вы глубоко верующее существо, Элиза, и так преданы своейхозяйке. Не бойтесь, сразу же, как только она станет моей женой, со всем этим«духовным бизнесом» будет покончено. Для мадам Добрэй спиритических сеансовбольше не будет.

Элиза улыбнулась.

– Это правда? – спросила она страстно.

Рауль серьезно кивнул.

– Да, – сказал он скорее самому себе, чем ей. – Да, все этодолжно кончиться. Симона обладает чудесным даром, и она щедро им делилась, нотеперь она свою миссию выполнила. И как вы только что справедливо заметили, скаждым днем она становится все бледнее, все больше худеет. Жизнь медиумаотличается особенной напряженностью, приводит к нервному истощению. И вместе стем, Элиза, ваша госпожа – самый замечательный медиум в Париже, более того – воФранции. К ней приезжают люди со всего мира, потому что знают – здесь нетникакого надувательства, никаких трюков.

Элиза оскорбленно фыркнула.

– Обман! О, конечно же нет. Мадам не могла бы обмануть имладенца, даже если бы и захотела.

– Она ангел, – подхватил молодой француз с жаром. – И ядолжен сделать все, что в моих силах, для ее счастья. Вы мне верите?

Элиза выпрямилась и заговорила с достоинством:

– Я служу у мадам много лет, мсье. И чистосердечно могусказать: я люблю ее. Если бы я не верила, что вы ее обожаете, как она тогозаслуживает, – так вот, мсье, я бы вас растерзала на куски!

Рауль засмеялся.

– Браво, Элиза! Вы преданный друг, и вы должны одобрить моерешение сказать мадам, чтобы она рассталась с духами.

Он ожидал, что старая женщина воспримет его шутку со смехом,но, к его удивлению, она оставалась серьезной.

– А предположим, – проговорила она нерешительно, – духи еене оставят?

– Я думал, вы не верите в духов.

– Больше не верю, – сказала Элиза упрямо. – Глупо в нихверить. В то же время…

– Ну?

– Это трудно объяснить, мсье. Видите ли, я всегда считала,что медиумы, как они себя называют, это ловкие мошенники, которые обманываютбедных людей, потерявших своих близких. Но мадам вовсе на них не похожа. Мадамхорошая. Мадам честная и…

Она понизила голос и проговорила с благоговейным страхом:

– Такие вещи происходят. Это не трюк – происходящие явления.Вот почему я боюсь. По-моему, все это нехорошо, поскольку противоречит природеи доброму Богу, и кто-то должен за это расплачиваться.

Рауль поднялся из кресла, подошел к ней и похлопал по плечу.

– Успокойтесь, моя добрая Элиза, – сказал он с улыбкой. – Яхочу вам сообщить несколько приятных новостей. Сегодня состоится последнийспиритический сеанс; их больше не будет.

– Значит, сегодня последний? – спросила старая женщина снедоверием.

– Последний, Элиза, последний.

Элиза мрачно покачала головой.

– Мадам не в состоянии… – начала она.

Фраза осталась неоконченной. Открылась дверь, и вошлавысокая красивая женщина, стройная и грациозная, с лицом Мадонны Боттичелли.Лицо Рауля засияло радостью, и Элиза быстро и осторожно удалилась.

– Симона!

Он взял ее белые изящные руки в свои, поцеловал каждую. Онанежно прошептала:

– Рауль, дорогой мой…

Он еще и еще раз поцеловал ее руки и внимательно посмотрелей в лицо.

– Симона, как ты бледна! Элиза сказала мне, что тыотдыхаешь, но ты не больна, моя радость?

– Нет, не больна… – Она явно колебалась.

Он подвел ее к дивану и сел рядом.

– Тогда скажи мне, в чем дело.

Женщина слабо улыбнулась.

– Ты сочтешь меня глупой, – прошептала она.

– Я? Сочту тебя глупой? Никогда!

Симона высвободила свою руку и сидела какое-то время,отрешенно уставившись в ковер под ногами. Потом она заговорила тихим,торопливым голосом:

– Я боюсь, Рауль.

Он ждал минуту-другую, что она продолжит, но она молчала, итогда он сказал подбадривающе:

– Чего ты боишься?

– Просто боюсь – и все.

– Но…

Он посмотрел на нее с недоумением, и она быстро ответила наего вопрошающий взгляд.

– Да, абсурд это или нет, однако я чувствую страх. Боюсь – ивсе. Я не знаю – чего или почему, но меня все время точит мысль: что-тоужасное, ужасное должно со мной произойти…

Она невидящим взглядом уставилась перед собой. Рауль нежнообнял ее.

– Любимая моя, – проговорил он, – ты не должна поддаватьсятаким настроениям. Я знаю, что это такое. Это просто переутомление, Симона,переутомление, которое объясняется твоей жизнью медиума. Все, в чем тынуждаешься, – отдых и покой.