Сэлдон сидел безмолвно. История, которую он выслушал, былапросто невероятной. Фантастика! Было ли это иллюзией, повторяющейсягаллюцинацией? Или же… действительностью – при всей своей невероятности? И еслитак, почему именно на Хэмера пал выбор? Этот материалист, не признающий никакихдуховных начал, был самым неподходящим человеком для подобных испытаний. И ведьименно ему приоткрылся другой мир…

Хэмер с тревогой смотрел на друга.

– Я полагаю, – задумчиво подытожил он, – что вам остаетсятолько ждать. И наблюдать за тем, что произойдет дальше.

– Но я не могу ждать, не могу! Вы так и не поняли… Менябудто раздирают надвое, эта вечная борьба, она убивает меня, эта затянувшаясябитва между, между… – Он запнулся.

– Между плотью и душой? – предположил Сэлдон.

Хэмер, немного подумав, сказал:

– В сущности, вы правы. Как бы то ни было, это непереносимо…Я не могу стать свободным…

Сэлдон снова покачал головой, не зная, что и сказать.Наконец он решился на совет:

– На вашем месте я бы все-таки попытался разыскать этогокалеку.

И, уже вернувшись домой, доктор рассеянно пробормотал:

– Каналы… ну и ну…

3

На следующее утро Сайлас Хэмер отправился к тому проулку,решив последовать совету приятеля и найти того странного человека с костылями.Но в душе он был убежден, что поиски окажутся напрасными. Надо думать,загадочный незнакомец исчез навсегда, как будто его поглотила твердь земная.

Темные здания стояли вплотную, и оттого в проулке быломрачно и таинственно. Только в одном месте, на полпути к улице, был просветмежду стенами, и сюда пробился пучок золотых лучей, выхвативший из мрака фигурусидящего на земле человека. Это был он!

Его диковинная флейта была прислонена к стене рядом скостылями, а он цветными мелками рисовал на плитах. Два рисунка уже былизакончены: пейзажи необыкновенной красоты и изящества – и деревья, и ручейказались просто живыми. И вновь, как и в первый раз, Хэмера одолели сомнения.Кто же он? Уличный музыкант, художник? Или… кто еще?…

Внезапно самообладание покинуло миллионера, и он с неистовойзлобой прокричал:

– Кто ты?! Ради бога, кто ты?!

Человек поднял голову и молча улыбнулся.

– Почему ты не отвечаешь? Говори, говори же!

В ответ человек с невероятной скоростью стал что-тонабрасывать на чистой каменной плите. Хэмер следил за каждым его движением…Несколько смелых штрихов, и на заднем плане возникли гигантские деревья, затемпоявился плоский валун, а на нем – человек, играющий на свирели. Человек снеобыкновенно красивым лицом и… с козлиными ногами…

Рука калеки сделала быстрое движение, и у человека на валунеисчезли ноги. Художник снова взглянул на Хэмера.

– Они были плохими, – пояснил он.

Хэмер не мог отвести взгляда от его лица. Оно было совсемтаким же, как на картинке, но более одухотворенным и невероятно прекрасным… Нанем не было ни следа страстей или суетных наслаждений, только всепоглощающаярадость жизни.

Хэмер повернулся и почти бегом бросился вниз, к залитойярким солнечным светом улице, непрестанно повторяя про себя: «Это невозможно.Невозможно. Я сумасшедший – сны уже кажутся мне явью!» Но прекрасный ликпреследовал его – лик Пана…[6]

Он вошел в парк и опустился на скамью. В эти часы здесьпочти никого не было. Несколько нянек со своими питомцами прятались в тенечке,а на зеленых островках газонов темнели фигуры развалившихся на траве бродяг.

Слова «жалкий бродяга» были для Хэмера символом всех земныхневзгод. Но сегодня он позавидовал этим бродягам. Они казались ему самымисвободными существами на свете. Под ними – земля, над ними – только небо, и вих распоряжении целый мир, они вольные странники, ничем не связанные и необремененные.

И вдруг он осознал, что тяжкое бремя несет он сам – бремябогатства. Как он о нем мечтал, как стремился его заполучить, ибо считал этосамой богатой силой, какая только может быть. И теперь, опутанный золотымицепями роскоши, он понял, что так оно и есть. Деньги крепко держали его – онбыл их рабом.

Но, может быть, дело не в деньгах? А в любви к деньгам? Да,он сам создал эти путы, не богатство само по себе, а любовь к богатству сталаего оковами.

Теперь он окончательно осмыслил то, что с ним происходит.Две силы борются в его душе: тяжкая, заволакивающая любовь ко всемуматериальному, которая тянет его вниз, и противостоящая ему любовь к духовному– Зов Крыльев, как он назвал ее.

И если первая сила сражалась за него, не желала выпускатьего из своей власти, то другая не снисходила до борьбы. Она только звала –кротко, но настойчиво. Он слышал ее так ясно, будто она разговаривала с ним.

«Ты не сможешь договориться со мной, – казалось, говорилаона. – Ибо я превыше всего сущего. Если ты последуешь моему зову, ты должен отвсего отказаться и оборвать путы, которые удерживают тебя. Ибо толькосвободному открыта дорога, по которой я поведу…»

– Я не могу! – закричал Хэмер. – Не могу!..

Несколько человек обернулось на его крик, но он этого незаметил.

Итак, от него требовалась жертва, причем пожертвовать ондолжен был самым дорогим, тем, что было частью его самого.

Частью его самого – он вспомнил человека без ног…

– Какими судьбами вас занесло сюда? – спросил Борроу.Действительно, визит в Ист-Энд, отнюдь не респектабельный, никак не соотносилсяс характером Хэмера.

– Я слышал множество всяких проповедей, – сказал миллионер,– их смысл таков: «Помоги ближнему своему». Обычно ваши коллеги расписывают,как бы они осчастливили страждущих, будь у них деньги. Так вот: деньги у васбудут.

– Очень мило с вашей стороны, – ответил Борроу с некоторымудивлением. – И большая сумма, сэр?

Хэмер усмехнулся.

– Все, что у меня есть. До единого пенни.

– Не понял.

Хэмер четко и деловито изложил все детали. У Борроу пошлакругом голова.