– Так вот, – сказал миллионер, – меня беспокоит моесостояние.

Сэлдон улыбнулся.

– Вы выглядите очень даже неплохо.

– Это не так. – Хэмер помолчал, а затем произнес: – Боюсь,что я схожу с ума.

Сэлдон с внезапным любопытством посмотрел на него инеторопливо налил себе портвейна.

– Почему вы так решили?

– Со мной творится нечто невероятное. Такого просто не можетбыть. А значит… значит, я действительно схожу с ума.

– Не торопитесь, – сказал Сэлдон, – и расскажите, что именновас беспокоит.

– Я никогда не верил россказням о каких-то там особых мирах,– начал Хэмер. – Но это ощущение… Ладно, я лучше расскажу все по порядку. Этоначалось однажды вечером прошлой зимой.

Он кратко поведал о встрече с калекой-музыкантом и остранных переменах в своем мироощущении, последовавших за этой встречей.

– Так все началось. Я не смогу вам объяснить, какое оно –ощущение, которое я имею в виду, – но оно изумительно! С того вечера этопродолжается постоянно. Не каждую ночь, но довольно часто. Дивная музыка,ощущение подъема, парения в вышине… и затем невыносимо тяжкое возвращение наземлю, и после этого боль, самая настоящая физическая боль при пробуждении. Этокак резкий спуск с высокой горы – знаете эти болезненные ощущения в ушах приспуске? Примерно то же самое, но гораздо сильнее, и еще ужасное ощущениесобственной тяжести – когда ты скован, подмят собственным телом…

Он прервался, и наступила пауза.

– Прислуга уже думает, что я окончательно спятил. Я не могунаходиться в доме – вот, оборудовал себе жилище на крыше, под открытым небом,без мебели и ковров, без занавесок и пологов… Но теперь мне мешают окрестныедома. Мне не хватает простора, открытого пространства, где можно дышать полнойгрудью… – Он посмотрел на Сэлдона. – Ну, что вы скажете? Вы можете как-то этообъяснить?

– Гм… Объяснений множество. Вас загипнотизировали. Или высами все это себе внушили. Сдали нервы. А возможно… возможно, все это вамтолько снится.

Хэмер покачал головой.

– Ни одно из этих объяснений не подходит.

– Имеются, впрочем, и другие, – медленно произнес Сэлдон, –но они не очень… популярны.

– А вы лично признаете их?

– В целом да! Существует много явлений, которые мы не всостоянии понять, их невозможно объяснить обычным способом. Нам предстоит ещемногое узнать. И для этого нужно просто держать открытыми глаза и уши.

– Но что делать мне? – спросил Хэмер, немного помолчав. –Что посоветуете?

Сэлдон наклонился к нему:

– Уезжайте-ка из Лондона и подыщите себе подходящее открытоепространство. И эти ваши грезы… или галлюцинации, возможно, прекратятся.

– Нет-нет, – возразил Хэмер. – Только не это. Я не хочу,чтобы они прекращались.

– А-а… так я и думал. Есть еще одна возможность. Найдитеэтого калеку. Вы приписываете ему всякие сверхъестественные способности.Поговорите с ним. Развейте чары.

Хэмер вновь покачал головой.

– Но почему?

– Я боюсь, – честно ответил Хэмер.

Сэлдон нетерпеливо повел плечом.

– Ну как можно так слепо во все это верить?! Эта мелодия –этот своего рода… э… э… проводник, с которого все пошло-поехало… на что,кстати, она похожа?

Хэмер принялся напевать – Сэлдон сосредоточенно слушал.

– Очень напоминает увертюру из «Риенци». Действительновозникает ощущение легкости, кажется, вот-вот взлетишь. Но смотрите – я неотрываюсь от земли, и никакого намека на крылья… А кстати, эти ваши полеты, онивсегда одинаковы?

– Нет, нет. – Хэмер стремительно наклонился вперед. – Ячувствую себя все увереннее во время парения. И с каждым разом чуть большевижу. Это трудно объяснить. Понимаете, я как бы приближаюсь к определеннойточке – музыка несет меня туда – не плавно, а толчками, на гребне невидимыхволн, и каждая волна поднимает выше, чем предыдущая, до некой точки, откуда уженевозможно двигаться выше. Я останавливаюсь там, пока меня насильно невозвращают назад… Это не какое-то конкретное место, а целая страна. Да-да. Несразу, а спустя некоторое время я начинаю ощущать, что рядом есть и другиесущества и они ждут того момента, когда я буду способен воспринимать их.Вспомните котенка. У него есть глаза, но рождается он слепым и должен научитьсявидеть. Примерно то же происходит и со мной. Глаза и уши там уже не могут мнеслужить, но появляются – правда, совсем еще слабые – какие-то иные органывосприятия информации – не телесные. Мало-помалу все это нарастает… Возникаетощущение света… затем звука… затем цвета… Все очень туманно и смутно. Этоскорее познание вещей, нежели просто их восприятие… Всякий раз я этим своимновым зрением сначала видел свет, свет, который становился все сильнее и ярче,потом – песок, огромную пустыню из красноватого песка, пересеченную длиннымиполосами воды, очень похоже на каналы…

Сэлдон резко выдохнул.

– Каналы? Как интересно… Продолжайте.

– Это еще что! Самое главное было потом – то, что я не могвидеть, но слышал. Слышал звуки, подобные взмаху крыльев… Сам не знаю почему,но это вызывало ощущение невероятного блаженства! Не-ве-ро-ятного. А затем вамдаруют другое наслаждение… Я видел их! Крылья! Ох, Сэлдон, Крылья!

– Но что это такое? Люди? Ангелы? Птицы?

– Я не знаю. Я не могу понять – пока еще не могу. Но этотцвет! Цвет Крыла – в нашей реальности такого нет – это потрясающий цвет.

– Цвет крыла? На что это похоже?

Хэмер нетерпеливо махнул рукой.

– Как мне вам объяснить? Как объяснить слепцу, что такоеголубой цвет! Вам его никогда не увидеть – цвет Крыла!

– Ну?

– Вот и все. Потом падение вниз. И с каждым разом все болеемучительное. Спрашивается, почему? В тот странный мир я отправляюсь безтелесной оболочки. Почему же тогда мое возвращение причиняет такую страшнуюболь?

Сэлдон сочувственно покивал головой.

– Это что-то ужасное. Невыносимая тяжесть, затем боль – вкаждом суставе, в каждом нерве, а в ушах будто вот-вот лопнут перепонки. Я хочусвета, воздуха, простора – главное, простора, чтобы не задыхаться. И я хочуполной свободы.

Вот это-то и есть самое страшное. Я, как и прежде, обожаювсякие земные радости, если не больше, чем прежде. И вся эта роскошь иудовольствия тянут меня прочь от Крыльев. В душе моей идет непрерывная борьба.И я сам не знаю, чем это закончится.