«На футбольном поле надо быть героем, чтобы нравитьсякрасоткам», – зазвучала в его сознании забористая песенка. И тут он услышал,что Дийк говорит с ним, и поглядел на небо, стараясь, чтобы в головепрояснилось, чтобы отогнать видение того, как фигура Рейчел утрачивает человечность, превращается в комья, а чернота пожирает их. Он не хотел, чтобы Дийкотвесил ему пощечину, как Лаверн.

Он поглядел на небо и обнаружил, что там уже загорелисьпервые звезды – угасли на западе последние отблески дня. и ковш БольшойМедведицы обозначился полностью.

– Ах, Сееееско. – выдавил он из себя. – Моя думай, мы наэтот раз сильно вляпались.

– Что оно такое? – Его рука опустилась на плечо Рэнди,стискивая и проминая его до боли. – Оно ее съело, ты видел? Оно СЪЕЛО ее, СЪЕЛОЦЕЛИКОМ, хреновина. Так что оно такое?

– Не знаю. Ты что – не слышал? Я же уже говорил.

– Ты обязан знать, хреновый ты комок мозгов, ты же всенаучные программы проходишь! – Теперь и Дийк вопил, и это помогло Рэнди взятьсебя немного в руки.

– Ни в одной научной книге я ни о чем подобном не читал, –ответил Рэнди. – В последний раз я видел что-то подобное в «Жутком зрелище» вДень Всех Святых, когда мне было двенадцать.

А оно уже вновь обрело свою круглую форму. И лежало на водев десяти футах от плота.

– Оно стало больше! – охнула Лаверн.

Когда Рэнди увидел пятно в первый раз, он определил егодиаметр примерно в пять футов. Теперь оно было не менее восьми футов впоперечнике.

– ОНО СТАЛО БОЛЬШЕ, ПОТОМУ ЧТО СЪЕЛО РЕЙЧЕЛ! – взвизгнулаЛаверн и снова принялась кричать.

– Прекрати, не то я тебе челюсть сломаю, – сказал Дийк, иона прекратила, но не сразу, а замирая, как музыка на пластинке, если вдругвыключить ток, не сняв иглу. Глаза у нее стали громадными. Дийк оглянулся наРэнди. – Ты в порядке, Панчо?

– Не знаю. Наверное.

– Молодец! – Дийк попытался улыбнуться, и Рэнди с тревогойзаметил, что его попытка увенчивается успехом. Неужели что-то в Дийкенаслаждается происходящим? – Так тебе неизвестно, что это может быть такое?

Рэнди покачал головой. Может, это все-таки мазутное пятно...или было им, пока что-то его не изменило? Может, космические лучи пронизали егопод определенным углом? А может, Артур Годфри [Годфри. Артур (1903-1983)популярный американский теле– и радиоведущий] пописал на него атомнойзакваской, кто знает? Кто МОЖЕТ знать?

– Как по-твоему, мы сумеем проплыть мимо него? – не отступалДийк, тряся Рэнди за плечо.

– Не-е-т! – взвизгнула Лаверн.

– Прекрати, не то я тебя прикончу, – сказал Дийк, сноваповышая голос. – Я не шучу.

– Ты видел, как быстро оно захватило Рейчел, – сказал Рэнди.

– Может, оно тогда было голодным, – возразил Дийк. – Атеперь насытилось.

Рэнди вспомнилось, как Рейчел стояла на коленях в углуплота, такая неподвижная и такая хорошенькая в бюстгальтере и трусиках. В горлеу него вновь поднялся тошнотный комок.

– Возьми и попробуй, – сказал он Дийку. Дийк ухмыльнулся,совсем невесело.

– Эх, Панчо.

– Эх, Сеско.

– Я хочу вернуться домой, – сказала Лаверн боязливымшепотом. – А?

Они не ответили.

– Значит, ждем, пока оно уплывет. Оно приплыло, значит, иуплывет, – сказал Дийк.

– Может быть, – сказал Рэнди. Дийк взглянул на него. В полумракелицо Дийка выражало свирепую сосредоточенность...

– Может быть? Что это за хреновина – может быть?

– Мы приплыли, и оно приплыло. Я видел. Будто учуяло нас.Если оно насытилось, как ты сказал, то уплывет. Скорее всего. А если еще хочетжратвы... – Он пожал плечами.

Дийк задумался, наклонив голову. С его коротких волос всееще падали капли.

– Подождем, – сказал он. – Пусть жрет рыбу.

Прошло четверть часа. Они молчали. Похолодало. Температурапонизилась градусов до десяти, а они все трое были в нижнем белье. Через десятьминут Рэнди услышал отрывистую дробь, которую выбивали его зубы. Лавернпопыталась прижаться к Дийку, и он ее оттолкнул – мягко, но достаточнорешительно. – Оставь меня пока в покое, – сказал он. Тогда она села, скрестивруки на груди, сжав пальцами локти и дрожа мелкой дрожью. Она поглядела наРэнди, и ее глаза сказали, что он может подойти к ней снова: обнять рукой ееплечи – теперь можно.

А он отвел взгляд – снова на черный круг на воде. Оно простоплавало там, не приближаясь, но и не удаляясь. Он поглядел в сторону берега.Призрачно-белесый полумесяц пляжа, который, казалось, плыл куда-то. Деревьядальше слагались в темную бугристую линию горизонта. Ему показалось, что онразличает «камаро» Дийка, но полной уверенности у него не было.

– Мы просто сорвались с места и поехали, сказал Дийк.

– Вот именно, – сказал Рэнди. – Никого не предупредили.

– Да. – Так что никто не знает, что мы здесь.

– Да.

– Перестаньте! – крикнула Лаверн. Перестаньте, вы меняпугаете!

– Закупори дырку для пирожков, -рассеянно сказал Дийк, иРэнди невольно засмеялся – сколько бы Дийк ни повторял эту фразу, она егосмешила. – Если нам придется провести ночь тут, проведем. Завтра кто-нибудьуслышит, как мы зовем. Мы ведь не в австралийской пустыне, а, Рэнди?

Рэнди промолчал.

– Верно?

– Ты знаешь, где мы, – сказал Рэнди. Знаешь не хуже меня. Мысвернули с сорок первого шоссе, проехали восемь миль по боковой дороге...

– С коттеджами через каждые пятьдесят футов.

– С ЛЕТНИМИ коттеджами. Сейчас октябрь. В них никто неживет, ни в единой хреновине. Мы добрались сюда, и тебе пришлось объехатьчертовы ворота с предупреждениями «ЧАСТНЫЕ ВЛАДЕНИЯ» на каждом шагу...

– И что? Сторож... – Дийк теперь словно бы злился, терялконтроль над собой. Испугался? В первый раз за этот вечер, в первый раз за этотмесяц, за этот год, а может, в первый раз за всю жизнь? До чего же грознаямысль! Дийк лишается девственной плевы бесстрашия. Рэнди не был полностью вэтом уверен, но и не исключал такой ситуации, и она доставляла ему извращенноеудовольствие.

– Тут нечего украсть, нечего переломать или изгадить, –сказал он. – Если сторож и имеется, так он, вероятно, заглядывает сюда раза двав месяц.