После этого он припустил прочь, уже не думая о том, чтомогут подумать встреченные люди. Дрожащий, красный, он взлетел по лестницевверх и со всех ног бросился к своей комнате. Но тут ближняя дверьраспахнулась, и наружу выглянула жена хозяина, с изумлением глядя наперепуганного постояльца. Он еще ускорил шаг, не желая объясняться, но по еголицу женщина поняла, что он не в себе, и схватила паренька за руку, заставивостановиться.

– Что случилось, мой мальчик? – спросила она, чутьковеркая слова так, как это делают уроженцы юга. – Бог мой, да ты весьдрожишь! Зайди ко мне… зайди сюда…

Ему почудилась странная торопливость в ее движениях, когдаона закрыла за ним дверь, но, будучи во власти смятения, он не придал этомузначения.

– Так что с тобой случилось, малыш?

Она нежно провела рукой по его щеке.

– Розина… – выдавил он. – Она…

Краска бросилась мальчику в лицо, и он отвел взгляд.Женщина, стоящая перед ним, восхитилась:

– Ах ты мой целомудренный ангелочек! Такой беленький,такой чистенький… Совсем еще неискушенный малютка. Конечно, грубая Розинанапугала нашего бедняжку! Ах, эти деревенские девки, они все делают не так. Аты знаешь, мальчик мой, что нужно сделать, чтобы тебе понравилось?

Он помотал головой, плохо понимая, о чем она говорит. Егожгло воспоминание о жестоком смехе за его спиной, когда он убегал из конюшни, итех нескольких словах, что выкрикнула в ярости Розина. Жена хозяина погладилаего по плечу, затем рука ее скользнула ниже, еще ниже, потом ловкие пальцыраспустили веревку, держащую штаны, и прежде чем он успел опомниться, онапроделала с ним то же, что и служанка.

– И точно, неискушенный, – проворковала женщина,наклоняясь к нему и обдавая своим дыханием. – Ничего, я научу тебя…

Он закусил губу, оттолкнул ее и выскочил из комнаты,придерживая штаны руками. Добежал до своей, налетев по дороге на хозяина,удивленно посмотревшего ему вслед, и упал на кровать, содрогаясь от слез. То,что сделала Розина, было отвратительно – но то, что сделала эта, вторая, было вдвадцать раз хуже. Она предала его! Она казалась ему такой хорошей, такойзаботливой, доброй… Все это было ложью!

Он ощущал, что теперь она стала его врагом, и она не проститему побега. Святой Петр, зачем они этим занимаются? Почему они хотят, чтобы ион занимался этим с ними, как будто вокруг мало мужчин?

Будь мальчик постарше или воспитывайся он в другихобстоятельствах, его бы не мучили эти вопросы. Но рано оставшийся без матери водиноком доме с ушедшим в себя отцом, не нашедший ни друзей, ни врагов,поскольку ему негде было их искать, выросший в удивительном для мальчишки еголет целомудрии, он жестоко страдал. Ему хотелось поскорее забыть все, чтослучилось, и он надеялся, что завтра впечатления этого дня рассеются.

Но он ошибался. Следующие три дня превратились в непрерывнуютравлю, в которой приняли участие все женщины постоялого двора, объединившись внастоящую стаю. Сперва испуганный, затем униженный, мальчик в конце концовуехал оттуда, увозя в сердце ожесточение и ненависть. И еще страх. Страх,который преследовал его всю последующую жизнь – страх перед могуществом ивластью женщин, перед их жестокими насмешками, перед их укусами, которые былисильнее и болезненнее, чем укусы любой крысы.

Крысолов заставил себя вернуть воспоминания туда, где онилежали, словно затхлая рухлядь в рассыпающемся сундуке, а сам обратился мыслямик предстоящему делу. Ну что же, он позволил городу познакомиться с собой.Теперь предстоит самому познакомиться с городом.

Сперва он снял цветное платье, аккуратно свернул его испрятал в мешок. Затем крикнул трактирщика и потребовал начищенное медное илисеребряное блюдо и теплой воды.

Конечно, серебряного не нашлось – откуда в этом трактиревзяться серебру? Плешивый хозяин принес медное блюдо, кувшин с водой и протянулпостояльцу, избегая смотреть на него.

– Верну тебе все, кроме воды, – пообещал Крысолови закрыл дверь перед его носом.

Наверняка тот решил, что теперь на его блюдо наведуткрысиную порчу, а то и что-нибудь еще похуже. Но утварь нужна была Крысоловусовсем для другого.

Сев перед окном, он поставил блюдо наклонно перед собой,рассмотрел свое отражение в нем и принялся сбривать бороду. Клочки спутавшихсяволос падали вниз под взмахами ножа, и любопытный Ушастый обнюхивал их, а потомтолкал лапами перед собой, словно клубки перекати-поля. Зверек развлекался дотех пор, пока Крысолов, подняв его под брюшко, не сунул охотника в коробку.

– Это ненадолго, – пообещал он, опуская крышку надкрысой, укоризненно смотревшей на него. Ему самому жаль было запирать Ушастогов его временной тюрьме, но иначе поступить было нельзя: с местных жителей моглостаться разорвать чужака, бродящего по улицам их города с крысой на плече.

Рубаха, простецкие штаны, выбритое лицо – теперь он ничем непривлекал к себе внимания. Разве что кожа под сбритой бородой была белой, но онсильно потер ее и ощутил, как она загорелась и покраснела под его шершавыми ладонями.Прежде чем уйти, он спрятал коробку с Ушастым в мешок, хотя подобная мерапредосторожности была излишней: ни хозяин, ни его глупая жирная жена, нислужанка, что бегала вверх-вниз по деревянной лестнице, не осмелились бы зайтив его комнату. Он словно был разносчиком заразы, что оставалась и на его вещах,и в том месте, где он побывал.

Подумав про заразу, Крысолов вспомнил слова нищего о чернойсмерти и похвалил себя за то, что не забыл расспросить его об этом. Правда,что-то подсказывало ему, что он еще увидит старого побирушку, клянчащегоподаяние и пугающего народ фальшивыми язвами.

Из трактира ему удалось выйти незамеченным, не прилагая ктому особых стараний, и он побрел по узким извилистым улицам, незаметноосматривая город взглядом охотника. Каменные дома, слипшиеся друг с другом… Онзнал, какие мешки подвалов скрываются под ними. Под его ногами от утоптаннойсухой земли поднималась пыль – мощеной была лишь та дорога, что вела от главныхворот к площади собора. Стоило отдать должное жителям Хамельна – такого чистогогорода он никогда не видел. Крысолов побывал во многих городах, и везде царилигрязь, зловоние и нечистоты – оттого он предпочитал деревни и хутора.

В мечтах ему иногда виделось, что он оставляет те места, гдебродил последние годы, истребляя крыс, и уходит по дороге на юг. Что ждет еготам, на юге, он не знал, но с усмешкой над самим собой думал, что это неплохойконец истории: «И ушел по дороге на юг…» Иногда ему становилось скучно, и онпринимался рассказывать Ушастому одну выдумку за другой: о том, как онивстретят Крысиного Короля и уйдут от него с мешком золота, и о том, как найдутклад в лесу, и прочие сказки… Каждая из них заканчивалась словами «И ушел подороге, которая вела на юг».

Несмотря на удивительную чистоту, улицы города были темны ибезрадостны. Вторые ярусы построек выдавались далеко вперед над нижними – такдалеко, что порой два дома, стоящие один напротив другого, сталкивались окнамии стенами, будто борцы, тщетно пытающиеся одолеть друг друга. Солнечные лучи немогли проникнуть вниз, и свет не попадал туда, где шел Крысолов, будто ондвигался по подземелью. Лишь на площадях дома расползались в разные стороны,неохотно раздвигались, освобождая место церкви, рынку либо сторожевой башне. Ностоило чуть углубиться в лабиринт домов, как они снова угрожающе нависалисверху, закрывая небо.