От большого пыльного облака отделилось малое, понеслось в ихсторону. Вскоре из него вычленились двое верхами, снова неслись наперегонки,загоняя лошадей. Передний еще издали привстал на стременах, заорал, размахиваяобеими руками:

— Караван!.. Богатый караван!.. Жирный!

Вокруг возбужденно заговорили, радостно толкали один другогов бока. Громыхало облизнулся, потер руки. Фарамунд ощутил радостноевозбуждение. Торговля в этих землях, понятно, идет в пределах города иближайших сел. Даже города с городами не торгуют. Зачем? В каждом делают длясебя все необходимое. А караваны с товарами — это реликты империи, ее ровныхудивительных дорог, это разделение ремесел, когда на одном конце империи моглиделать самые лучшие в мире мечи, а на другом — женские серьги, но благодаряэтим торговцам, дорогам и... безопасности, мечи и серьги равномернораспределялись по всей необъятной империи...

— Не останавливаться! — велел он. — Ишь,пасти распахнули... Со мной поедут только Громыхало и Вехульд.

Унгардлик спросил растерянно:

— Вождь... мы что же, даже не пограбим?

Фарамунд свирепо взглянул в его сторону. Там сразу насталамертвая тишина. Громыхало тронул коня, Вехульд пустил следом, и жеребецФарамунда галопом пошел вперед.

Далеко на дороге двигались тяжело нагруженные повозки. Околодесятка всадников ехали впереди, трое замыкали, еще по два держались по бокамкаравана. Когда Фарамунд приблизился, караван обречено остановился. Немолодойчеловек в поношенной одежде пустил коня навстречу. На его лице Фарамунд увиделтщательно упрятанное отчаяние. С двумя десятками человек немыслимосопротивляться надвигающемуся войску.

Фарамунд вскинул руку в приветствии. Одно дело нагнутьсильного противника, другое — глумиться над слабым, выказывая свою мощь.

— Кто ты? Откуда караван?

Человек низко поклонился, лицо уткнулось в конскую гриву.Когда он поднял голову, в глазах были страх и безумная надежда.

— Меня зовут Исаак, доблестный воин. Иду из Багдада. Якупец, это мой караван...

— Рискованно забираться в наши земли, — заметилФарамунд.

— Знаю, — ответил купец. — Меняпредостерегали!.. Но что делать, я был разорен. Мне оставалось только броситьсяв море и утонуть. Я пошел на безумный шаг: занял у ростовщиков денег, взял вдолг товары и отправился в этот северный край. Здесь либо гибель... и тогда сменя никто не спросит возврата, либо вернусь с прибылью, что позволитрассчитаться... Так что моя судьба в твоих руках, воин.

Фарамунд окинул долгим взглядом караван:

— Эта охрана... она хороша только от шайки разбойников,да и то крохотной.

— У меня нет денег, нанять больше людей, — ответилкупец печально.

Фарамунд всмотрелся в его смуглое лицо, морщины, признакисильнейшей усталости.

— Я приветствую смелых людей, — заявил он. —Здесь моя земля, но я не возьму плату за ее топтание. Придет время, все землистанут вольными для торговли.

Купец с недоверием всматривался в суровое лицо молодоговарварского вождя. Фарамунд поклонился, купец наконец опомнился, сказал счувством:

— Я просто не верю...

— Что везете? — спросил Фарамунд. Добавилпоспешно, заметив промелькнувший испуг в глазах купца. — Просто я хочукупить...

— Оружие?

— Нет, — ответил Фарамунд. — Хотя хорошееоружие тоже не помешает. Но я хочу что-нибудь для молодой женщины. Молодой иочень красивой.

Купец кивнул, глаза его не оставляли покрасневшее лицо вождяфранков:

— Есть, конечно. Из-за того, что приходится таскать ссобой такую охрану, мы можем торговать только вещами, малыми по объему... иочень дорогими. Собственно, у нас почти одни драгоценности. Даже оружие...очень дорогое.

— Вы можете остановиться в моем городе, —предложил Фарамунд. — В любом из них! Вам не надо будет тратиться наночлег и прокорм. И вот еще что... Мы только что взяли богатый город. Хотя онвесь принадлежит мне, но мне обычно остаются только дома, люди и земли... акольца, золото и драгоценности мои шалопаи успевают снять! Понимаешь?

Глаза купца вспыхнули надеждой, но ответил с осторожностью:

— Не совсем, доблестный базилевс.

— Ты кто?

— Из Багдада я...

— Араб?

— Увы, иудей.

— Вот что, Иса. Купцы здесь если и бывают, то толькостранствующие. Греки, иудеи, арабы, сирийцы... Своих нет. И никогда не было.Здесь что вырастили, то и слопали. Одежду сшили — сами носим. Кузнец куеттолько для своего же хозяйства. Оружейник делает доспехи для своего хозяина, заворота не выходят... Не понял?

— Кажется, понял, — ответил купец чуть живее, —здесь много такого, что не находит дороги к нам, на Восток?

— Верно, — кивнул Фарамунд. — Награбилимного, но теперь они спустят даже не за треть цены, а за... Они ж ценынастоящей не знают! Так что советую тебе и твоим людям походить по нашемулагерю. Мы остановимся уже скоро, вон за тем лесом, в виду стен ближайшегогорода.

Купец воскликнул:

— Базилевс! Ты спасаешь меня и мою семью от позорнойгибели!

— Да что там, — отмахнулся Фарамунд, стало неловкоот горячей благодарности. — Смелость должна вознаграждаться. Эй,Унгардлик! Поедешь вместе с ним. Да не обидит его никто из наших. Скажешь, подмоей защитой.

Он быстро пустил коня в галоп, чтобы не слушать радостныхвоплей и благодарностей. Громыхало и Вехульд неслись следом, только Унгардлик,крайне недовольный, остался с караваном.

Когда он вернулся, лаурсова крепость, которую одни называлибургом, другие — сите, а третьи просто градом или гардом, блестела, какначищенный мелом медный шлем. Челядь сновала как муравьи. Распоряжалсяпо-хозяйски Тревор, покрикивал, готовил помещения для Лютеции, для себя иРедьярда.

Фарамунд сам едва не ухватился за ведра, мокрые тряпки. Рукитряслись, мысли скакали хаотично, во все вмешивался, сам заставлял перемыватьполы, скоблить столы, а все медные ручки дверей и все до единого светильникиблестели, будто из чистого золота.

Громыхало едва ли не силой уводил его либо на пир, либо навоенный совет. Захватывая земли, никто из них не имел ни малейшего понятия обуправлении ими, приходилось оставлять прежних управителей, но ведь за всеминужен глаз да глаз...

Однажды поздно вечером, когда багровый диск уже опускался закрай земли, в ворота крепости постучали. Стражи с сомнением уставились наизмученных людей на худых, как щепки, конях. По дороге выстроились четыреповозки, каждую тащили по две лошади. Всадников только двое, оба без оружия.

— Кто такие? — крикнул страж.