Подавив тяжкий вздох, я согласилась, Миша решительноподнялся, подхватил с пола штаны, а я ошалело замерла, уставившись на егоспину: чуть выше поясницы, справа, темнело родимое пятно овальной формы.

Я вроде бы крякнула и рухнула лицом на подушку. В голове всеперемешалось и не желало вставать по местам.

Между тем Миша оделся, извлек из тумбочки пистолет, что-тотам с ним проделал, а потом, точно нарочно стоя ко мне спиной, сунул подфутболку жестом, который врезался в мою память, надо полагать, до конца жизни.Если и были у меня сомнения, так разом отпали. Я залезла с головой под одеяло иотчетливо клацнула зубами. Миша подошел, наклонился ко мне и позвал:

— Зайчик…

«Чтоб вам всем провалиться!» — подумала я, высунув нос. Онпоцеловал меня, погладил по щеке, и все это с проникновенной улыбкой. Вот иверь мужикам после этого!

Видно, что-то отразилось на моей физиономии, потому что Мишавдруг спросил:

— Что случилось?

— Пистолет… — пролепетала я.

— Ты же видишь, что происходит… Пожалуй, лучше носитьего с собой.

Он еще раз меня поцеловал, напомнил, чтоб из квартиры явыходить не смела, и ушел. Я, в свою очередь, пообещала до его возвращениякрепко спать.

Едва за ним захлопнулась дверь, я вскочила и бросилась вванную, погрозила безвинной квартире кулаком и громко заявила:

— Тоже мне умник!

Сборы заняли двенадцать минут — рекордный срок, а для меняпрямо-таки фантастический. Через двенадцать минут я покинула квартиру, выбегаяиз подъезда, споткнулась, едва не упала и несколько раз громко чертыхнулась.«Рвем когти, — сказала я самой себе. — Альке я помочь не могу, акогда милиционеры-герои, о которых пишут в газетах, убивают родных братьев,натянув на лицо дурацкую маску, с Родины надо съезжать. Время жить в России ещене настало. Виза у меня есть, а пока буду решать вопрос с авиабилетами, поживув Москве. Схожу на Красную площадь, она мне всегда нравилась… Одно плохо,придется зайти домой, там документы, деньги и кое-какие совершенно необходимыевещи».

Я выскочила на дорогу, взмахнула рукой и вскоре уже выходилавозле своего подъезда. Подозрительно огляделась, ничего не обнаружила иторопливо поднялась на второй этаж. Зачем-то позвонила, открыла дверь,пролетела в комнату и тяжело вздохнула: на моей постели, развалясь на подушках,восседал тип, с которым я в настоящий момент меньше всего желалавстретиться, — Павел Беребесов, по кличке Бес, собственной персоной. Чтобему пропасть! На этот раз бурной радости он не выказывал, улыбнулсяисключительно подло и проронил:

— Привет.

— Привет, — ответила я, косясь на входную дверь.

— Не вздумай, — отсоветовал он. — Башкуоторву.

— Ты и так оторвешь, — затопталась я на месте, аон согласился:

— Конечно. Смерть у тебя будет долгой и мучительной.

— Что ты мне голову морочишь, — отмахнуласья. — Я про тебя все знаю, ты карточный шулер и мелкий жулик. А мелкиежулики людей не убивают.

— Кто я? — вытаращил он глаза.

— Я уже говорила… — Я подошла и села рядом. —Скажи лучше, мент может убить человека или у меня белая горячка?

Он посмотрел с сожалением и кивнул:

— Конечно.

— Что «конечно»? — нахмурилась я.

— Что спросила… Слушай, припадочная…

— Помолчи немного, — перебила я. — И подумай:я ведь точно знаю, что в лесу был он. Родимое пятно такой странной формы ижест… я ведь запомнила. А теперь скажи: как такое может быть?

— Что? — вроде бы проникся он.

— Чтобы мент был убийцей.

Пашка присвистнул и скорчил презрительную мину, котораямогла означать что угодно и поэтому меня не устроила.

— Не просто там кого-то пристрелил нечаянно, —зашипела я, — а убил родного брата из-за паршивых алмазов?

— Из-за паршивых алмазов кого хочешь убьют, —осчастливил он меня и вдруг спросил: — А где у мента родимое пятно?

— На пояснице.

— А как ты его увидела?

— Кого? — начала свирепеть я.

— Пятно, — съязвил Пашка.

— Не твое дело.

— Ясно, — фыркнул он, а я неожиданно покраснела.

— Перестань говорить гадости…

— Какую это гадость я сказал?

— Ну, подумал… Это одно и то же. Я ему раны промывала,потому что на нас напали какие-то типы, и он снял футболку, чтобы ее ненамочить, вот и все. Пятно увидела, испугалась, сказала ему про машину, и онубежал. Наверное, алмазы искать.

— А они там?

— Нет, конечно. Машину милиционеры нашли и, конечно же,обыскали.

— Так твой мент не совсем дурак и должен это понимать?

— Не знаю. Главное, что он убежал, и я тоже.

— Это подружкину «Ауди» нашли?

— Ага.

— Значит, алмазики тю-тю…

— Кто-то же их взял…

— Твоя подружка?

— Возможно. Надо ее найти.

— Искать будешь ты? — ехидно поинтересовался он.

— А ты нет? — в ответ съязвила я, желая как можнодальше увести его от мысли лишить меня головы.

— Только не с тобой. Во-первых, ты наверняка врешь,чтоб живой остаться…

— Если и вру, то самую малость. Помоги мне найтиподругу, алмазы скорее всего у нее.

— И она ими охотно поделится? — удивился он.

— Может, и неохотно, но поделится. Хотя их, возможно, унее и нет. Такой человек, как ты, должен понимать, что риск — дело благородное.

— Это в каком смысле? — насторожился он.

— Не умеешь рисковать, так и вовсе ничего не получишь —вот в каком.

— А тебя алмазы не интересуют?

— Я в них ничего не понимаю. Зато меня очень беспокоитАлька, что с ней случилось и куда она так неожиданно исчезла? — Япомолчала и робко спросила: — Ну что, будем искать?

Пашка почесал за ухом, скорчил мерзкую рожу и стал загибатьпальцы:

— Ты мне должна за парк и за бутылку.