Страхи его оказались напрасными: полиция лишь хотела навестисправки об одном студенте. Но некая девушка из пансионата случайно увидела вокно, как он кромсал рюкзак. Однако смертный приговор был ей подписан не сразу.Чтобы спасти положение, был разработан хитрый план: по наущению заговорщиковдевушка натворила глупостей и сама оказалась в незавидном положении. Но делозашло слишком далеко, и в пансионат пригласили меня. Я посоветовал обратиться вполицию. Девушка пришла в отчаяние и во всем созналась. Вернее, не во всем, алишь в своих прегрешениях. Но, видимо, она пошла к Нигелю и потребовала, чтобыон тоже признался в порче рюкзака и конспектов одной студентки. Ни самомуНигелю, ни его сообщнице не хотелось привлекать внимание к рюкзаку – иначе всяих затея пошла бы прахом. Дело осложнялось и тем, что та девушка, Селия, зналаеще один важный секрет. Она проговорилась о нем за ужином, когда меняпригласили в пансионат. Она знала истинное прошлое Нигеля.

– Но наверняка… – нахмурился мистер Эндикотт.

– Нигель полностью порвал со своим прошлым. Его старыеприятели могли, конечно, знать, что он носит теперь фамилию Чэпмен, но они понятияне имели, чем он занимается. В пансионате его настоящая фамилия не былаизвестна, но вдруг выяснилось, что Селия знавала его в ранней молодости. Зналаона и то, что Валери Хобхауз минимум один раз ездила за границу по фальшивомупаспорту. Селия знала слишком много. На следующий вечер Нигель назначил ейсвидание и подсыпал в бокал с вином или в чашку кофе морфия. Она умерла во сне,и он постарался, чтобы все смахивало на самоубийство.

Мистер Эндикотт передернулся. Лицо его омрачилось. Он что-топробормотал вполголоса.

– Но это еще не конец, – сказал Пуаро. – Вскоре призагадочных обстоятельствах умерла владелица ряда студенческих пансионатов иклубов, а потом было совершено третье, самое жестокое и зверское убийство.Патрисия Лейн, которая преданно любила Нигеля и к которой он сам был сильнопривязан, невольно вмешалась в его дела и, хуже того, настаивала на егопримирении с отцом. Он наплел ей кучу небылиц, но понимал, что она можетзаупрямиться и написать отцу еще одно письмо – первое он благополучноуничтожил. И вот теперь, друг мой, слово за вами: я думаю, вы раскроете намсекрет, почему он так этого боялся?

Мистер Эндикотт встал, подошел к сейфу, отпер его и вернулсяк столу с продолговатым конвертом в руках, сургучная печать на нем была сломана.Он вынул из конверта два листка и протянул их Пуаро.

«Дорогой Эндикотт! – говорилось в письме. – Вы прочтете этопосле моей смерти. Я убедительно прошу Вас разыскать моего сына Нигеля ивыяснить, не замешан ли он в каких-нибудь преступных действиях.

То, что я собираюсь Вам рассказать, не знает больше никто.Поведение Нигеля всегда оставляло желать лучшего. Он дважды подделывал моюподпись на чеках. Оба раза я заплатил его долги, однако предупредил, что большеэтого не потерплю. В третий раз он подделал подпись своей матери. Она узнала оего махинациях. Он умолял ее ничего мне не говорить. Она не согласилась. Мы сней не раз говорили о воспитании Нигеля, и она дала ему понять, что не намеренаскрывать от меня его проступок. И тогда он дал ей большую дозу снотворного.Однако она успела прийти ко мне и рассказать о чеке. Когда на следующее утро еенашли мертвой, я знал, кто это сделал.

Я обвинил Нигеля в убийстве и сказал, что собираюсь заявитьв полицию. Он слезно умолял меня этого не делать. Как бы Вы поступили на моемместе, Эндикотт? Я не питаю иллюзий насчет сына, я прекрасно знаю ему цену,знаю, что он – опасный человек, безжалостный, бессовестный мерзавец. Ради негоя бы и пальцем не пошевелил. Но меня остановила мысль о моей горячо любимой жене.Согласилась бы она отдать его в руки правосудия? Думаю, я не ошибусь, еслискажу, что она постаралась бы уберечь его от виселицы. Для нее, как и для меня,было бы страшной трагедией опорочить имя нашей семьи. Но одна мысль не дает мнепокоя. Я не верю в перерождение убийцы. Он может совершить новые злодеяния. Незнаю, правильно ли я поступил, но я заключил с сыном договор. Он письменнопризнался в содеянном, и эта бумага хранится у меня. Я выгнал его из дому иприказал никогда больше не возвращаться. Он должен был начать новую жизнь. Ярешил дать ему еще один шанс. Он получил хорошее образование, у него есть всевозможности стать хорошим человеком.

Но он должен был вести честную жизнь, в противном случае егопоказания стали бы известны полиции. Я обезопасил себя, объяснив ему, что моясмерть его не спасет.

Вы – мой самый старинный друг. Я знаю, что моя просьба дляВас тяжкое бремя, но я прошу Вас выполнить ее ради моей покойной жены, котораятоже была Вашим другом! Найдите Нигеля. Если он живет честно, то уничтожьтеписьмо и его признание. Если же нет – то пусть свершится правосудие!

Искренне любящий Вас

Артур Стэнли».

– Ага! – глубоко вздохнул Пуаро. Он развернул второй листок.

«Я, нижеподписавшийся, признаюсь в том, что 18 ноября 19 5…года я убил свою мать, дав ей большую дозу мединала.

Нигель Стэнли

».

– Надеюсь, вы понимаете свое положение, мисс Хобхауз. Я васуже предупреждал, что…

Валери Хобхауз не дала ему договорить:

– Да-да, я знаю, что мои показания могут быть использованыпротив меня. Я к этому готова. Вы предъявили мне обвинение в контрабанднойторговле. Я не надеюсь, что суд меня оправдает. Мне грозит долгое тюремноезаключение. Я знаю и то, что вы обвиняете меня в соучастии в убийстве.

– Однако чистосердечное признание может облегчить вашуучасть. Хотя никаких гарантий я вам дать не могу.

– И не надо. Может, лучше уж сразу покончить все счеты сжизнью, чем томиться столько лет в тюрьме. Я хочу сделать заявление. Можетесчитать меня сообщницей убийцы, но я не убийца. Я никого не пыталась убить, уменя даже в мыслях такого не было. Я не идиотка. Я хочу, чтобы вы знали: Нигельубивал в одиночку. Я не собираюсь расплачиваться за его преступления.

Селия знала слишком много, но я могла бы все утрясти. Нигельне дал мне времени. Он договорился с ней встретиться, обещал признаться в порчерюкзака и конспектов, а потом подсыпал ей в кофе морфий. Еще раньше он стащилее письмо и вырезал из него фразу, намекающую на самоубийство. Эту бумажку ипустой флакон из-под морфия, который он на самом деле не выкинул, а припрятал,Нигель положил у ее кровати. Теперь мне понятно, что он давно замышлял убитьСелию. Потом он признался мне во всем. И я поняла, что должна быть с ним заодно,иначе я тоже пропала.

Примерно то же случилось и с миссис Ник. Он выяснил, что онапьет, испугался, что она проболтается, а поэтому подкараулил ее где-то иподсыпал ей в рюмку яду. Он всячески отпирался, но я знаю, что убийца – он.Потом была Пат. Он пришел ко мне и рассказал о случившемся. Сказал, что ядолжна сделать, чтобы у нас обоих было прочное алиби. Я тогда уже совершеннозапуталась… выхода не было…