– Я и не снимала, он сам упал!

– Зачем ты соврала мне, что ничего не ищешь?

– А я и не искала…

– Ты только стояла на коленях и шарила руками подванной… Больше ничего. Ну, говори! – Он ударил меня наотмашь и по-настоящему,голова моя дернулась и чуть не соскочила с плеч. – Или позвать твою любовницу,эту извращенку, и она все скажет?!

От напряжения он покрылся испариной. От него так разило спиртными резким запахом пота, что я просто обезумела, еще секунда, и я потеряюсознание от этих дремучих испарений…

– Извращенку? Вот как! А сам ты не извращенец?! Ты итвой ненормальный дружок трахали одновременно одну несчастную девочку, даже незная, кто остался в живых… Так она была жива или мертва – та, которую ты какбудто любил… – Камешек случайной правды выскользнул у меня из-под ног, оннаверняка вызовет целую лавину камней, которая убьет меня… Я оттолкнула Фарика,но он удержался на ногах.

Он смотрел на меня широко открытыми глазами, безумнаядогадка металась в его зрачках.

– Это…Это ты?!

– Ну, смелее!

– Мышь? – Не веря себе, он протянул руку к моему лицу,стараясь сорвать его, как срывают маски после карнавала. – Не может быть…

– Все может быть. – Меня вдруг понесло, я почувствовалажгучее желание выговориться, хоть на минуту обрести себя прежнюю, нелепую,безвозвратно потерянную; груз чужой жизни, которого я до сих пор не замечала,вдруг стал непосильным – отдохнуть, отдохнуть хотя бы минуту, переложить егопусть на враждебные, но чужие плечи…

– Значит, ты все-таки это сделала… Но этот парень, онже уехал… Но ты это сделала… Значит, ты взяла Венькины деньги, чтобы сделатьсебе лицо… А перед этим… Передэтимты убила ее.

– Я не убивала ее… Я все тебе, объясню! Фарикподозрительно успокоился, по лицу прокатилась волна сумасшествия и унеславместе с собой все эмоции – так уносит пустые раковины, мертвых креветок,обрывки медуз… Я с ужасом увидела пустые глазницы, побледневшие крылья носа,мертвую щель рта, как будто вырезанную из жесткого картона.

– Ты убила ее, – сказал он, – ты убила ее, и ты убиланас всех… Ты знаешь, что такое стоять в морге над телом единственной женщины,которую ты любил, и говорить, что это совсем другая… Что это значит – терять еедва раза и теперь навсегда… Я сделал это, чтобы никто не мешал мне найти тебя.И я нашел тебя…

– Она погибла случайно, вместо меня…

– Ничего, – сказало омертвевшее безумное подобиеФарика. – Я исправлю эту ошибку, будь ты проклята!.. И он толкнул меня в уженаполнившуюся ванну, его руки утянули под воду мою несчастную голову, обвилисьвокруг нее кольцами живых змей – я пыталась сопротивляться, но силы былинеравны; сквозь толщу воды я видела его узкое темное лицо, оно двигалось надомной, как двигается лицо случайного любовника во время акта; вот тольконапряженным оно не было, в нем был покой… Я вдруг почувствовала сострадание кнему, я успокоилась и опустила руки… Может быть, это к лучшему, я не могу всевремя бежать, это замечательный исход.., холодная вода заполняла все клеточкимоего тела, отвоевывая его у жизни, она стояла в горле – сейчас, сейчас,недолго осталось ждать…

"Ну что за идиотизм, – сплюнул Иван, – зачем жеповторять меня так буквально?"

"Добро пожаловать в клуб не доживших до тридцати”, –помахал мне рукой Нимотси.

"Не бойся, ничего не бойся!” – приободрила меня Венька.

"Хорошие мои, я иду к вам, жаль только воздуха нехватает, без воздуха отвратительно, взрывается горло.., неужели водахолодная.., как в ночь гибели “Титаника” – всего лишь досадный эпизод в мировомсудостроении…"

Вода скрадывала все звуки, но что-то произошло – железнаяхватка Фарика ослабела, жажда жизни оказалась сильнее, и я рванулась наверх…Алена все-таки отбросила деликатность и вынесла дверь, слава Богу, это она попыталасьоттащить Фарика – ей это удалось, но только на несколько секунд… Она что-токричала, вот только я не могла разобрать – что. Он справился с Аленой почтисразу – просто отшвырнул ее в сторону, как тряпичную куклу; она упала как разтогда, когда я выскочила из воды… И снова его мокрое ощетинившееся лицо былопередо мной, хищный оскал обещал только продолжение досадно прерванного ужинасмерти.

Но во мне уже не было покорности, я хотела жить. Я хотелажить так, как не хотела никогда… Ничего у тебя не выйдет, сейчас он утопиттебя, как котенка в ведре. Он бы топил Тебя каждый день, он резал бы тебя покусочкам каждый час, он убивал бы тебя каждую минуту, только этим можно ещебыло подтвердить его мертвую любовь… Мне нечем было защищаться. У него былопреимущество – ненависть, она удесятеряла его силы; у меня не было ненависти.Но и желания умереть тоже не было. Я шарила рукой по гладкому кафелю – он ничемне мог помочь мне, еще секунда – и руки Фарика сомкнутся на моей шее… Почему невстает Алена – сейчас только она может мне помочь…

И тут я – не увидела даже, а почувствовала – маленькийгорящий светильник, бра, наискосок от моей мокрой головы. Ничего не соображая,я неловко сорвала его, лампочка стукнулась о кафель и разбилась с тонкимзвоном. Я видела только Фарика, его острый подбородок, тонкую шею, разворотключиц, осыпавшие их капли воды – и тогда я ткнула этим своим смехотворныморужием прямо в грудь Фарику, чтобы хоть на несколько секунд отодвинуть финалмоей глупой никчемной жизни…

И Фарик вдруг отшатнулся и упал. Я рванула провод, онвыскочил из розетки и беспомощно повис у меня в руках. Отбросив его в сторону,я выскочила из ванной, бросилась на кухню, выдвинула все ящики, нашла первыйпопавшийся нож и прижала его к груди. Теперь у меня появился хоть какой-тошанс.

– Алена, он сумасшедший!.. Не подходи ко мне! –закричала я, трусливо забившись в угол между буфетом и мойкой. – Я тебя убью!..Я не хочу тебя убивать… Ты должен выслушать меня! Я ни в чем не виновата!

Никакого ответа.

Так, сжимая нож, я просидела некоторое время – я даже незнала, сколько: пять минут, пятнадцать минут, пятьдесят минут – во всякомслучае, эти минуты принадлежали моей жизни, я была жива. Пока жива… Фарикнаверняка затаился, о, это восточное коварство, удельные князьки так и норовятпродать свои племена по сходной цене… Он затаился, чтобы напасть на меня сзади,как смерть… Он хочет моей смерти, но я не виновата, я не виновата…

Фарик не появлялся. Не появлялась и Алена.

И тогда, собрав в кулак все свое мужество, я решиласьвысунуть нос из кухни.

…Они были там.

Они лежали голова к голове.

Они оба были мертвы.

Но сначала я увидела только Фарика – он упал навзничь.Только по синим, вытянувшимся в шнурок, губам я с ужасом поняла, что произошло.Мокрая рубашка – конечно, он был весь мокрый, он почти наполовину влез в ванну,когда топил меня… Я понятия не имела об электрическом токе, только один раз, вшколе, мы хоронили мальчика-радиолюбителя, который погиб из-за неисправности всконструированных наушниках. Я даже не помню, как звали этого мальчика, он жилв сталинском доме в квартале от школы – каждый день я проходила мимо этого домаи каждый раз говорила себе: в этом доме жил мальчик, который погиб от ударатоком.