– Я понял, – отозвался я, хотя не понял ничего. Я просто нелюбил, когда Дин Стэнтон берет надо мной верх.

– Он ведь большой, так? – поинтересовался Дин.

– Да, – подтвердил я, – чудовищно большой.

– Придется, наверное, увеличить силу тока на Олд Спарки,чтобы поджарить ему зад.

– За Олд Спарки не беспокойся, – заметил я с безразличием. –Он и больших делает маленькими.

Дин потер пальцами крылья носа, где очки оставили пару яркихкрасноватых пятен, и кивнул.

– Да, – согласился он. – В этом есть доля правды, это так.

Я спросил:

– А кто-нибудь из вас знает, где он был раньше, до появленияв этом, как его, Тефтоне? Так ведь называется то место?

– Да, – ответил Дин. – Тефтон, в графстве Трапингус. Где онбыл раньше и что делал, никому не известно. Просто бродил по округе, наверное.Если интересно, можно поискать что-то в газетах в тюремной библиотеке. Онаскорее всего не переедет до следующей недели. – Дин усмехнулся. – Заоднопослушаешь, как твой дружок там наверху ноет и стонет.

– Во всяком случае можно попытаться, – сказал я и попозже квечеру отправился туда.

Тюремная библиотека находилась в дальней части здания,которую собирались переоборудовать в автома-стерскую – существовал такой план.Я думал, что это лишь повод выманить у правительства деньги для чьего-нибудькармана, но была эпоха Депрессии, и я держал свое мнение при себе, так же как ито, что думал о Перси, хотя иногда так трудно сдержаться. Язык зачастуюприносит человеку гораздо больше неприятностей, чем его половой орган.Автомастерская так и не появилась, а следующей весной тюрьма переехала нашестьдесят миль в сторону Брайтона. Еще больше тайных сделок, я думаю. Ещебольше денежек в карман. А по мне – так ничего хорошего.

Администрация перебралась в новое здание в восточной сторонедвора, и лазарет тоже перевели (кому принадлежала идиотская идея устроитьлазарет на втором этаже – так и осталось тайной), библиотеку лишь частичнооборудовали, хотя и раньше там мало чего было, и она стояла пустой. Староездание – душная, обитая досками коробка – находилось между блоками А и Б. Кстенкам блоков примыкали туалеты, поэтому в здании все время витал едвауловимый запах мочи, ставший, пожалуй, единственной разумной причиной дляпереезда. Сама библиотека была не больше моего кабинета, только Г-образнойформы. Я поискал венти-лятор, но не нашел. В комнате стояла жара градусов подсорок, и я почувствовал, когда садился, горячее биение пульса в паху. Похожеена зубную боль. Я знаю, что сравнение абсурдно, особенно по местонахождению, нопо ощущениям очень похоже. Гораздо хуже становится во время и после общения списсуаром, что я и сделал перед тем, как прийти сюда.

Кроме меня, здесь был еще один человек – тощий старыйзаключенный из надежных, по фамилии Гиббонз, дремлющий в углу с романом о ДикомЗападе на ко-ленях, и в надвинутой на глаза шляпе. Жара не донимала его, как немешали ему ворчание, стук и доносившиеся из лазарета наверху ругательства (где,наверное, было градусов на десять жарче и, я надеюсь, Перси Уэтмору оченьнравилось). Я тоже не стал мешать ему, прошел в короткую часть буквы Г, гдележали газеты. Я боялся, что они исчезли вместе с вентиляторами, вопреки мнениюДина. Но они остались, и дело о близнецах Деттерик нашлось очень легко: об этомписали на первых полосах с момента совершения преступления в июне до самогосудебного процесса в конце августа-сентябре.

Вскоре я позабыл и про жару, и про стук наверху, и пробулькающий храп Гиббонза. Думать о том, что две маленькие десятилетние девочкис белокурыми головками и ангельскими улыбками оказались в руках этого черногогромилы Коффи, было неприятно, но не думать было невозможно. Учитывая егоразмеры, легко представить, как он пожирал их, словно великан из сказки. То,что он сделал, выглядело еще ужаснее, и ему повезло, что его не линчевали прямотам, на берегу реки. Если, конечно, назвать везением ожидание прогулки поЗеленой Миле до Олд Спарки.

Ферма «Кинг коттон» («Королевский хлопок») возникла на югелет за семьдесят до описываемых событий и уже никогда не станет королевской, нов те тридцатые годы у нее была пора благоденствия. В южной части нашего штатауже исчезли хлопковые плантации, но осталось сорок или пятьдесят процветающиххлопко-вых ферм. Владельцем одной из них был Клаус Деттерик. По меркампятидесятых годов, он считался бы скорее бедным, но в тридцатые о нем говориликак о преуспевающем, потому что в конце месяца он, как правило, расплачивалсяналичными по счетам из магазина и мог спокойно смотреть в глаза управляющемубанком, случайно встретив его на улице. Его дом на ферме был чистеньким иудобным. Кроме хлопка – коттона, у него имелось еще два "к": куры инесколько коров. У них с женой было трое детей: Говард – лет двенадцати, идевочки-близнецы Кора и Кейт.

В тот год как-то теплой июньской ночью девочкам разрешилиночевать на крытой веранде, идущей по пе-риметру дома. Они очень обрадовались.Мать поцеловала их и пожелала спокойной ночи, когда не было еще девяти и тольконачало смеркаться. Вот тогда она и видела их обеих в последний раз живыми, а нев гробах, где гример постарался скрыть самые страшные телесные повреждения.

Сельские жители в то время ложились спать рано – «едва лишьтолько стемнеет под столом», как говорила моя матушка, – и спали крепко.Видимо, в ту ночь, когда исчезли близнецы, и Клаус, и Марджори, и Хови Деттерикспали тоже очень крепко, Клаус, конечно, проснулся бы от лая Баузера –огромного старого пса, наполовину колли, – если бы тот залаял, но Баузер нелаял. Ни в ту ночь, ни в другую – никогда.

Клаус поднялся с рассветом, чтобы подоить коров. Верандабыла обращена в противоположную сторону от сарая, и Клаусу даже не пришло вголову посмотреть, как там девочки. То, что Баузер не пришел к нему, тоже невызвало тревоги. Пес относился и к коровам, и к курам очень пренебрежительно иобычно отсиживался в будке за сараем, когда все работали, так что приходилосьего звать... и звать настойчиво.

Марджори спустилась вниз минут через пятнадцать по-сле того,как ее муж надел сапоги в кладовке и отпра-вился в сарай. Она поставилавариться кофе, потом на-чала жарить бекон. Соблазнительные запахи заставилиХови спуститься из своей комнатки под самой крышей, но девочки не пришли. Онапослала Хови за ними, пока разбивала яйца на сковородку. Сразу после завтракаКла-ус обычно отправлял девочек за свежими яйцами. Но в то утро в домеДеттериков так и не позавтракали. Хови вернулся с веранды с перепуганным лицом,его слегка припухшие после сна глаза теперь были широко открыты.

– Они исчезли, – объявил он.

Марджори отправилась на веранду скорее раздражен-ная, чемвстревоженная. Позже она сказала, что подумала, если вообще что-то подумала,что девчонки спозаранку отправились погулять и нарвать цветов с первыми лучамисолнца. Или еще какие-нибудь девчоночьи глупости. Но едва взглянув, она поняла,почему Хови побелел.