– А вот и нет, – ощетинилась Маня, – Наф-Наф.

– Ниф-Ниф, – настаивал брат.

– Наф-Наф, – не успокаивалась сестрица.

– Ниф-Ниф.

– Наф-Наф!!!

– Ну, прекратите немедленно, – не выдержала Ольга. – Кеша,как тебе не стыдно, споришь с глупым ребенком. Какая разница – Ниф-Ниф илиНаф-Наф?

– Никакой, – успокоился Кешка, – пусть будет по-твоему,Маня.

– Не надо мне уступать, – заорала Маша, – сейчас точноузнаем!

И с ужасающим топотом дочь понеслась в библиотеку.

– Не хочу одеваться поросенком, – вырвался стон из моейгруди.

– Не надо, – успокоила Зайка, – завтра пороюсь в костюмерныхи найду что-нибудь подходящее, не расстраивайся, положись на мой вкус.

– Ага, – раздалось из коридора, и торжествующая Марусявлетела в гостиную, размахивая толстой книгой. – Ага!

– Ну и что? – поинтересовался Кеша.

– Никто не угадал, – возвестила сестрица, – имечко емуНуф-Нуф!

– Вот и славненько, – сказала Зайка, – оба плохо знаетелитературу, а спорите.

Кеша и Маня уткнулись в телевизор. Ольга пошла наверх, я заней. Так, теперь следует обдумать, как ухитриться обследовать все комнаты.

Невестка расстаралась на славу. В пятницу около одиннадцатиутра влетела ко мне в спальню и, раздернув шторы, воскликнула:

– Примерь-ка!

На кровати громоздился чемодан. Я потянула за «молнию» иуставилась на нечто желто-коричнево-розовое. Какие-то круги, потом гигантскийчулок темно-красного цвета. Тут же лежала и странная шапочка одного цвета счулком. Больше всего она напоминала убор палача – «шлем» с узкими прорезями дляглаз, целиком скрывающий лицо. На макушке отчего-то нашита омерзительная тряпкацвета детской неосторожности.

– Что это?

– Хот-дог, – пояснила Зайка, – желтое – булка, красное –сосиска. Здесь, – ее палец с безукоризненным гелиевым ногтем ткнулся в тряпку,– горчица.

– Ужас! – вполне искренне сообщила я.

– Вот и нет, – возмутилась Ольга, – очень даже оригинально.Одна такая будешь. Ну, давай, давай, напяливай.

Кое-как, чертыхаясь, я принялась натягивать костюмчик. Черезпару секунд стало понятно: нечего и думать сделать это без посторонней помощи.Зайка ринулась впихивать любимую свекровь в узкий футляр. Минут десять мыщелкали резинками и дергали всевозможные «молнии». Наконец мою голову скрылколпак, крайне довольная Зайка объявила:

– Гляди, по-моему – потрясающе!

Я попыталась сделать шаг и чуть не рухнула. «Сосиска»оказалась очень узкой, правда, чуть пониже колен футляр слегка расширялся,превращаясь в некое подобие колготок удручающе кетчупового цвета. Булки,представлявшие собой огромные куски поролона, обтянутые парусиной, надевалисьна талию. Внизу они свисали почти до щиколоток, вверху доходили до плеч. Рукипредлагалось высовывать в небольшие отверстия, и на них полагалось надетьжелтые перчатки. Шапочка плотно прилегала к лицу и отчаянно воняла чем-то кислыми невообразимо гадким. Может, актера, носившего данный прикид до меня, стошнилопрямо в маску?

Кое-как, мелко перебирая ногами, я доковыляла до зеркала.Да, родная мать не узнает! Фигуры не видно совершенно, лица, впрочем, тоже.Лишь глаза сверкают в отверстиях.

– Класс! – пришла в полный восторг Зайка и заорала: – Кеша!

На клич моментально явились наши собаки. Их в доме живетпятеро – ротвейлер Снап, питбуль Банди, пудель Черри, йоркширская терьерицаЖюли и английский мопс Хуч. Вся свора влетела в спальню. Последним внессязапыхавшийся Хучик. Его коротенькие ножки не созданы для гонок по лестницам.Увидав «хот-дог», псы моментально сели. Потом Снап поднял голову и завыл.

– А ну, прекрати, – разозлилась Ольга, – заткнисьнемедленно! Ты чего, хозяйку не узнал?

Конечно, нет, впрочем, остальные тоже выражали недоумение.Костюм источал незнакомые запахи. Жюли мелко затряслась щуплым тельцем; Черритак распахнула пасть, что со стороны казалось, будто у пуделихи от изумленияотвисла челюсть; храбрый питбуль на всякий случай забился под диван. Хорошо,хоть пол сухим остался. Наш отважный Бандюша от страха моментально писается. Амаленький сарделькообразный Хучик залился громким негодующим лаем. Подскладчатой шкуркой и толстым слоем жирка бьется отважное сердце. Хуч смелонападает на незнакомые предметы, подпрыгивая от возмущения.

– Полный аут, – пробормотал вошедший сын. – Сокрушительныйуспех гарантирован. Никто и не догадается, кто спрятан внутри. Во всякомслучае, собаки в нокауте.

Я стащила с головы «шлем» и рявкнула:

– Сейчас же прекрати!

– Ты мне? – спокойно спросил Кеша.

– Нет, – разозлилась я, – Хучу.

Следующие полчаса потратила на то, чтобы покинуть «сосиску».Руки никак не могли нащупать «молнию», расположенную крайне неудобно.

– Какой дурак шил это одеяние, – кипела я, выползая изфутляра, – надо же додуматься – ни снять, ни надеть.

– Вообще-то актерам положен костюмер, – пояснила Зайка,помогая избавиться от «булки».

– Ну и как, по-твоему, я справлюсь в гостях одна?

– Очень просто, – не дрогнула невестка, – поедешь одетой, акогда праздник завершится, попросишь кого-нибудь расстегнуть застежки.

– Ты с ума сошла, я не влезу за руль!

– Запросто, – успокоил Аркадий, – отодвинешь подальшекресло, подогнешь поролон, и вперед.

Так и сделали. Шапочку с «горчицей» я положила рядом и,стараясь дышать ровно, понеслась по шоссе.

Костюм оказался на редкость неудобным. Сразу стало жарко, изачесалась спина. Я принялась елозить на сиденье, стараясь унять зуд. Куда там!Скорей всего в «хот-доге» целое гнездо блох и клопов.

Пытаясь почесаться, я чуть было не влетела во внезапно остановившийсятроллейбус, одна из штанг которого отлетела от проводов и угрожающераскачивалась в воздухе.

Из кабины выскочил злой водитель и, надевая брезентовыерукавицы, крикнул:

– Чего уставилась? Ехай дальше.