Лазарева дернула красивыми плечами:

– Подумаешь, я их с сыном кормлю, пою и одеваю, может ишофером поработать!

Никита Павлов резко встал и потянулся:

– Отбываю, девчонки, еще свидимся. Да, забыл, всем дарюбесплатную подписку на «Желтуху».

Рая Скоркина подхватила сумочку и попросила:

– Пошли, Кит, подвезешь меня, машину не брала сегодня, оченьвыпить со всеми хотелось. Зойка-то, ну и дрянь! Заставить бедную девушку весьвечер торчать во дворе! Между прочим, у меня тоже была такая свекровь, из-занее и с мужем развелась. Падла рогатая!

– Кто? – немедленно спросил Никита. – Муж?

– Нет, – хохотнула Райка, – мамонька евонная.

Мы с Таней остались вдвоем. Следовало откланяться иотправляться восвояси. Но тогда задание, первое мое оперативное задание,останется невыполненным. Если не сумею осмотреть дом, Александр Михайловичстанет всю оставшуюся жизнь насмехаться. Прямо слышу, как он бормочет:

– Дашутка, родненькая, не расстраивайся. Ну не приспособленаты для работы детектива. Не всем же, в конце концов, за преступниками гоняться.Купи себе спицы и запишись на курсы вязания, должно хорошо пойти.

Нет, следовало остаться во что бы то ни стало, причем не наодин день.

– Ну, надеюсь, хоть ты заночуешь! – воскликнула Танюша.

Я секунду помялась и сообщила:

– С удовольствием, потому что, видишь ли, просто некудасейчас ехать.

– Что случилось? – изумилась Иванова. – Зоя говорила, вродеу тебя шикарный дом в Ложкино, чудесные дети…

Подивившись про себя удивительной осведомленности Лазаревой,с которой мы не встречались двадцать лет, я недолго думая соврала:

– Дом сгорел!

– Вот ужас, – ахнула Таня, – как это случилось?

Я беспомощно глядела в окно. Оказалась в ситуации, в которуючастенько попадают вруны. Одна неловко сказанная ложь тянет за собой другую,другая – третью. И небольшой комочек обманов превращается в гигантскую гору.

– Живем, как и вы, в охраняемом поселке, – вдохновеннопринялся болтать мой язык, – ближайший сосед – банкир Сыромятников. Кто-то изего недругов подложил в подвал дома Николая Федоровича взрывчатку. Ну ибабахнуло! Здание в клочки разлетелось! А у нас нарушен фасад, выбиты окна,сорвана крыша – словом, работы на месяц!

– Кошмар, кошмар, – твердила Танюшка, прижимая к вискамдлинные аристократические пальцы.

Харитонов не солгал, она и впрямь не любила драгоценности.Изящные руки украшало только самое простое обручальное кольцо – тоненькийзолотой ободок.

– Люди не пострадали?

Вспомнив приветливого Николая Федоровича, его милую женуИру, радостного сына Кирилла и кота Клауса, страстного обожателя наших кошек, ябез колебания заявила:

– Слава богу, нет, успели выскочить вместе с персом.

– Где же твои дети?

– Пока в гостинице, – продолжала я путаться во вранье, – апотом в Париж поедут.

– Слушай, – заявила Таня, – завтра же перебирайтесь к нам.Открою третий этаж, и живите, сколько хотите. Нет, какая катастрофа! Нигдетеперь нет покоя. Каждый день жду, что на Олега нападут!

И она стала нервно заламывать пальцы.

– Спасибо, – забубнила я, – но…

– Никаких «но», – отрезала Таня, – ладно, завтра договорим.

Утром меня разбудили шум работающего мотора, звук шагов икакие-то громкие голоса. Плохо понимая, что происходит, накинула выданныйгостеприимной хозяйкой халат и выглянула во двор. Сердце тревожно сжалось. Водном ряду застыли две милицейские машины с синими мигалками, «Скорая помощь» ибелый фургончик с красным крестом на глухих дверцах. Такие машины в народезовут «труповозками».

– Только не пугайся, – сказала, входя в спальню, Таня, – тутбеда приключилась.

– Какая? – шепотом спросила я.

– Только не пугайся, – вновь произнесла хозяйка и добавила:– Ваня заболел.

Но я услышала, как лязгнули носилки, вынимаемые изтруповозки, и сразу все поняла:

– Умер?!

Танечка кивнула головой. Несмотря на то что спать мыотправились с рассветом, а встали, не отдохнув и трех часов, хозяйка выгляделабезукоризненно.

Она мало изменилась за годы, прошедшие после выпускноговечера. Очевидно, не прибавила ни одного килограмма в весе. Сохранила тонкуюталию, стройные бедра и прямую спину. Остался прежним и восхитительныйфарфорово-прозрачный цвет лица. Небольшие голубые глаза умело подкрашены,тонкие губы тронуты светло-коричневой помадой, волосы аккуратно уложены. Толькоцвет их изменился – из каштановых превратился в светло-русый, но прическаосталась прежней – классическое каре, прикрывающее уши.

Интересно, она всегда так по утрам выглядит? Я до полудняпохожа на бабу-ягу.

– Скорей всего, сердечный приступ приключился, – пояснилаТаня, – его Тоша нашла.

– Кто? – не поняла я, ошарашенная страшной информацией.

– Антонина, горничная, – пояснила Танюша. – Лакей вчераВаньку в зеленую спальню отвел, а Тоша думала, что там пусто, ну и решилаубраться… Крику было, неужели не слышала?

Я покачала головой.

– Жуть, – бормотала Таня, глядя, как я спешно натягиваюджинсы и футболку, – просто катастрофа. Ты хоть знаешь, у него есть кто изродственников?

– Понятия не имею, ни разу после окончания не встречались.

– Они мне позвонили примерно за неделю до карнавала, –объясняла Таня, выходя в коридор, – Зойка всех собирала, разыскивала, небосьона в курсе…

Очевидно, прислуга убиралась всю ночь, потому что ни вхолле, ни в столовой не оказалось никаких следов праздника. Бумажные гирлянды,китайские фонарики и горы мусора исчезли без следа. Полы были застланысветлыми, безукоризненно чистыми коврами, мебель тщательно натерта, в воздухевитал едва уловимый запах полироли.

– В себя прийти не могу, – бормотала Таня, наливая мне кофе,– ну теперь нам мало не покажется!

– Почему?

Хозяйка всплеснула красивыми руками: