– Тонь, поднимись!

– Зачем?

– Поднимись, я сказал.

Тоня нехотя забралась по лестнице наверх и обнаружила мужаозирающимся посреди комнаты, заваленной вещами. Почти все она покрыла пленкой ине понимала, что он теперь хочет увидеть.

– Так, это надо разобрать, – сказал он решительно.

Тоня уставилась на него, но Виктор, по-видимому, не шутил.

– Разобрать? – переспросила. – Зачем?

– Да, черт тебя возьми, все затем же! – взорвалсяон. – Мало ли что этот псих тут оставил!

– Да какой псих? Что он мог тут оставить?

– Ищи давай! – скомандовал муж. – Непрепирайся.

Тоня сделала два шага к лестнице и собралась спускаться.

– Ты куда пошла?

– Знаешь что, Витя, – задумчиво сказалаТоня, – во-первых, я тебе не ищейка. Во-вторых, если здесь и есть псих, тоэто ты. Я пойду чайку тебе заварю мятного – попей, успокойся. А когдаспустишься, переоденься. Уже вся рубашка в пыли.

Виктор так и остался стоять с открытым ртом, глядя, как онауходит. Потом все же выругался и пнул стоящий в углу стул. Стул отлетел, и отнего поднялось облако пыли. Виктор зачихал и, продолжая материться, направилсяк лестнице.

Чай они пили молча. Виктор не притронулся к бутербродам, аТоня съела их с большим аппетитом.

– Не увлекайся, – не сдержался он. – А тораздашься, как матушка, не будешь в дверь входить.

Тоня подняла на него глаза, и он опять заметил в ее взглядечто-то новое, чего раньше не было. Она промолчала, но у Виктора возниклонеприятное чувство, что жена промолчала вовсе не потому, что ей нечего сказать.Он раздраженно выплеснул чай в раковину и вышел из дома, накинув куртку. «Надообойти участок, – решил он, – может, там что-нибудь замечу».

Пока Виктор бесцельно бродил в снегу по саду и огороду, Тонясидела на своем любимом месте около окна и напряженно размышляла. Кто-тооставил в их доме листок со стихотворением… Подумав, она была вынужденапризнать, что, скорее всего, действительно не Сашка и не Коля. Пожалуй, АркадияЛеонидовича с супругой тоже стоило исключить. А кто еще у них был? Тетя Шура,Юлькины детишки забегали, когда жили на каникулах, еще кто-то был… Ах да, тастранная женщина из богатого дома, Ольга Сергеевна. У Тони никак не получалосьвспомнить, нашла она стихи до ее визита или после. Только совершенно непонятно,зачем ей прятать в чужом доме какую-то маленькую бумажку! А еще непонятно, почемуВиктор так вышел из себя.

Хотя, поразмыслив, Тоня пришла к выводу, что все жепонимает, почему муж бесится. Он так любит этот дом, считает его своейсобственностью, и совершенно справедливо, а вдруг обнаруживается, чтонеизвестно кто оставил стишки в его комоде. Ну, то есть не совсем в его, новсе-таки… Неприятно. А на второй этаж он полез, чтобы показать, что он все, чтоможно, сделал. Вот папа у Тони такой же. Будет весь в грязи, зато доволен –доказал, что он настоящий мужчина и пыль ему не страшна. Тоня хмыкнула ирешила, что нужно позвать мужа в дом и помириться, а то он может долго по садушарахаться, еще простудится.

– Витя! – крикнула она, притоптывая накрыльце. – Ви-итя!

– Что? – хмуро спросил Виктор, выглядывая из-заугла.

– Вить, – умоляюще протянула Тоня, – хватитморозиться! Пойдем домой, я тебе пиццу разогрею, как ты любишь. И вообще,перестань дуться. Ты молодец, ты все уже осмотрел. Пойдем!

Виктор огляделся по сторонам, словно надеясь увидетького-то, а потом нехотя перевел взгляд на жену.

– Шла бы ты, милая, лесом, – посоветовалон. – Дурындой ты была, дурындой и останешься, хоть всю тебя чужимифразами начини. Иди, лопай свою пиццу!

Тоня сначала покраснела, потом краска схлынула с ее щек.Секунду она не отводила взгляда от безразличного лица мужа, потом повернулась иопрометью бросилась в дом.

«Нехорошо, – укорил сам себя Виктор. – На женеплохое настроение срываем? Напрасно, напрасно. Вот теперь Тоня обиделась. Сдругой стороны, нельзя же быть такой непроходимо тупой!» С этой мыслью оннаправился к соседнему участку с заброшенным домом, остановился и сталпристально вглядываться в него.

А Тоня, забежав в дом, сбросила куртку и прижала ладони кпылающим щекам. Господи, как он мог с ней так разговаривать?! На глазах у неевыступили слезы, губы задрожали, но она изо всех сил сжала зубы, чтобы неразреветься. «Он еще никогда не разговаривал так со мной, никогда! Чтослучилось?! Что я сделала не так?!»

Виктор мог войти в любую минуту. Мысль о том, что мужувидит, как она плачет, была непереносимой. Что же с ним случилось? Тонявскочила, накинула на плечи куртку, на голову платок, натянула сапоги прямо надомашние носки, на одном из которых была маленькая дырочка, и вышла из дома.Она быстро прошла через сад, надеясь, что не столкнется с мужем, но Виктор былс другой стороны дома. Ни о чем не думая, Тоня вышла за калитку и огляделась.

Идти ей было некуда. Идею вернуться домой за деньгами иуехать к маме она отвергла сразу, потому что считала такое поведение абсолютнонедопустимым в семейной жизни. Да и родители не очень бы обрадовались. Нет,они, конечно, любили дочь, но полагали, что уходить из дома, от мужа, можно всамом крайнем случае. А сейчас был не самый крайний, просто… просто… Онавспомнила, как Виктор обозвал ее, и почувствовала, что щеки опять заливаеткраска. Можно было бы просто пройтись по деревне, чтобы успокоиться, и если бысейчас было лето, она бы так и поступила. Но ноги в одних только джинсах уженачинали мерзнуть, руки стыли на ветру. Она чувствовала себя… унизительно. Тоняникогда не употребляла это слово, но сейчас оно выплыло откуда-то из глубинпамяти и очень точно отразило ее состояние. Она чувствовала себя унизительно, исамое плохое было то, что она не могла ничем ответить Виктору.

В домике напротив, как и во многих остальных, из трубыподнимался рваный дымок, и Тоня представила себе бабку Степаниду с работягойЖенькой пьющими чай и ведущими неспешную беседу, и ей стало тоскливо. «Пойду кним, – внезапно решила она, – не выгонят же они меня. Да и бабкаСтепанида мне, кажется, бывает рада». Тоня представила себе мужа,обнаружившего, что жена ушла из дома, но сразу поняла: Виктор догадается, чтоона у соседей. «В конце концов, по следам найдет», – невесело усмехнуласьона, ступая на только что выпавший снег.

Калитка была открыта. На стук в дверь из дома вышла самаСтепанида и радостно всплеснула руками:

– Ай, кто пожаловал! Давненько не заходила к старухе!Ну, проходи, проходи… Я одна скучаю, передачи всякие смотрю. И какой толькоерунды, милая моя, не показывают! Уж лучше мы с тобой чайку с Женькинымпеченьем попьем. Он знаешь какое знатное печенье делает?

Тоня угощалась «знатным печеньем» по меньшей мере пять раз,поэтому только улыбнулась в ответ. В доме было жарко, как всегда, и онапорадовалась, что не надела свитер.