Теплая ласковая волна несла меня и несла, и у каждого береганепременно вспоминалось обо мне что-нибудь эдакое, необыкновенное: для них,разумеется, не для меня. Дядя Петр с растроганным умилением рассказывал, как яв отрочестве завалила в костер его новенький мотоцикл. Дядя Янек, сверкаяслезой безмерной любви, припомнил, как затеяла я волейбол в его огромнойгостиной и разнесла вдребезги стекла. Вспоминал мои подлые «шалости» ирадовался им как ребенок мой старший кузен Дариуш. Тетушка тожерасчувствовалась, восторгаясь, какой необыкновенной малышкой я когда-то была:наделала (простите) в кастрюлю и аккуратно грех свой крышкой прикрыла.

Все рекорды, однако, побил пан Ляссота. Он рассказал самыйпакостный эпизод из моего польского детства. Оказывается, я подбила егоправнука Якуба стащить шубу его матери, пани Моники. Новую беличью шубку мытолкнули старьевщику, а на вырученные деньги накупили дешевых конфет, которыещедрой рукой раздали всем, кого знали. Рассказывая все эти ужасы, пан Ляссотаот умиления едва не рыдал. Он растроганно гладил меня по голове и с искреннейнежностью приговаривал:

— Ах, какая наша Музка выросла красивая. Уж таких красавиц ине бывало в нашем роду.

И я ему верила: он действительно не замечал моих шепелявостии косолапости.

Счастливая и утомленная любовью родни, в свою спальню навтором этаже я попала далеко за полночь. Рухнула на кровать и заснула почтимгновенно. Лишь успела подумать: «А бедный Казимеж весь день проторчал вкостеле».

Когда я сплю, в огромном доме бабушки Франи вся семья ходитна цыпочках. Даже собака не решается лаять. Магнитофон, телевизор и тем болеерадио включать запрещено категорически, даже если ждут сообщения о нападенииПольши на вражескую Россию. (Как такое могло когда-то случиться?! Понять немогу! Как не пойму никогда нонсенса с Иваном Сусаниным, который в России герой,и постылый предатель в дружеской Польше. Своими глазами читала в одной польскойгазете нашему герою их горький упрек: «Как мог этот Иван — славянин! — такподло предать своих братьев поляков?» Уж не знаю истории, но постоянно гадаю:какая пакость стравливала веками нас, близких, родных по духу и крови поляков ирусских? Думаю, шло все от наших немецких правителей. Это они так плохоотносились к славянам, не иначе. Да простит меня немец — дед моего отца поматеринской линии. Ведь я же его простила за то, что он в моих генах сидит и недает мне покоя своей аккуратностью.) Но вернемся в мою спальню в доме бабушкиФрани. Совершенно естественно, что на следующее утро проснулась я от истошногокрика Марыси Сташевской. Она горестно сообщала всему кварталу, что пропал еечерный лифчик. При этом обращалась она почему-то к своему мужу, сумасшедшемуТадеку, — видимо, он ответственный за белье своей женушки. Почему сумасшедшему,спросите вы? А разве нормальный мужчина мог бы жениться на скандальной Марысе?

Должна сказать, ультразвук просто «тьфу» в сравнении с самымобычным воплем Марыси. Открыв глаза, я с перепугу долго соображала, чтопроисходит, а когда поняла, едва не помчалась искать черный лифчик Марыси. Яготова была искать что угодно, лишь бы она замолчала, но вовремя вспомнила, чтов доме Сташевских ничего невозможно найти. Такой там всегда бардак — делоневиданное для чистоплотной Польши.

Полежав в постели, я решила, что под «ультразвук» Марысилучше пить кофе, чем спать, и поплелась в столовую. Бедная бабушка Франя незнала куда деть глаза от стыда за Марысю.

— Ты проснулась? — спросила она с острым чувством вины ибросила загнанный взгляд в сторону владений Сташевских.

Пришлось ее успокоить:

— Да, Марыся вовремя меня разбудила.

— Куда-то спешишь? — поинтересовалась бабушка Франя, наливаямне кофе.

— Хочу попасть в большой универмаг до его закрытия на обед.

Бабушка Франя знала, что мое свидание с Быдгощем всегданачиналось с этого универмага. Поэтому она не удивилась.

— Позвонить Петру, чтобы он тебя отвез? — лишь спросила она.

Быдгощ, конечно, центр воеводства и по европейским меркамгород большой, но после нашего Питера он кажется просто деревней. Имею в видутолько размеры, потому что весь Быдгощ легко можно обойти всего лишь за день.Однако местные жители добросовестно пользуются городским транспортом и личнымиавтомобилями.

— Зачем мне Петр? — рассмеялась я. — Я не работать сюдаприехала. Прогуляюсь.

Бабушка Франя в этом месте всегда приходила в ужас.

— Прогуляешься до универмага? Это же страшно далеко!

— Да, конечно, двадцать минут ходьбы.

— Нет, Музка, ты, верно, хитришь, — не унималась бабушкаФраня. — Боишься Петра оторвать от дел. Тогда дед Казя тебя отвезет.

В мои планы не входило являться на свидание в обществедедушки Кази, но такая уж у меня родня.

Их любовь порой приносит огромные неудобства. Как я нисопротивлялась, меня затолкали в старенький «Мерседес» и повезли в универмаг, ая-то хотела побродить по улочкам Быдгоща, полюбоваться старинными зданиями, наСтаро Място зайти, а потом и в костел к Казимежу…

Всего этого меня никто не лишал. Все это я сделала, но вприсутствии бабушки Франи, дедушки Кази, а также Петра, Янека и Я куба, которыеявились во время нашего спора. Спор немедленно прекратился, и мы всей толпойотправились в универмаг, а потом поставили автомобиль на стоянку и долго гулялипо улочкам Быдгоща. В некоторых местах Якуб меня даже фотографировал. БабушкаФраня энергично руководила этим процессом.

— Якуб, сними Музку на фоне стелы, — приказала она, когда мыпоравнялись с памятником советским солдатам, погибшим, освобождая Польшу отфашистской Германии.

— Зачем? — поразился Якуб.

— Пусть моя Анна видит, как относимся мы к освободителям.

Действительно, памятник был ухожен на зависть всем нашимпамятникам. И это несмотря на то, что освободители освободили поляков заодно иот Европы, в которую с такой радостью они вступили чуть позже.

Я не зря так подробно рассказываю про этот памятник. Именноза ним располагался костел, где томился мой ненаглядный Казимеж. Пока роднямлела от удовольствия, как хорошо их Музка проводит время, я с тоскойпоглядывала на шпиль с католическим крестом, который виднелся вдали. Я умиралаот любви и нетерпения, но ничего поделать не могла. Вместо того чтобы со всехног бежать к Казимежу, я вынуждена была чинно позировать перед фотокамеройЯкуба. Бедный Казимеж испугался блондина какого-то. Вот где нас подстерегалабездна препятствий! И зачем было напрягаться блондину, когда и бабушка Франянеплохо умеет шпионить за мной, хоть и невольно?..

Покрутившись на Старо Мясте, мы отправились на автостоянку,сели в свой «Мерседес» и.., поехали обратно домой. Все были очень довольные, авот я возвращалась с тяжелым сердцем и головой, полной самых пессимистическихмыслей.