– Мы не дети. У нас не может быть никаких иллюзий. Действиемолодильных яблок отменить невозможно. Самое большее, мы способны слегкаускорить его рост. Через год-два он будет выглядеть на десять-двенадцать лет, имы отдадим его учиться магии заново вместе с нашими ребятами. Не удивлюсь, еслион будет делать успехи, – негромко сказал Сарданапал.

Младенец вновь загукал и, размахивая ножками, прицельнозасветил склонившемуся над ним Поклепу пяткой в нос. По его безмятежному личикусложно было предположить, что со временем он способен стать профессоромпрактической магии.

– Все-таки я хотел бы знать, кто сделал это с Клоппом!Наверняка здесь не обошлось без этих малолетних преступников и негодяев! Имнужно было сорвать экзамен, и они этого достигли! Предлагаю просветить всемсознание, выявить виновных и сурово наказать! – прошипел Поклеп, потираянос.

– Я все ждал, пока ты об этом скажешь! Ты бы еще вспомнил,что в подвале есть пытальные инструменты! – поморщился Тарарах.

– Правда есть? А какие именно? – оживился Поклеп.

– Да ну, ржавчина одна, – уклончиво буркнул Тарарах. Онуже жалел, что вообще заговорил об этом.

Но мысль Поклепа, наскуча струиться по древу, уже скользкимужом ползла дальше.

– А ну погодите! – сказал он. – Не исключаю, чтоученики тут ни при чем! Зуби, быстро проверь, на месте ли твой Спящий Красавец!

– Мой? Он не мой! – рассердилась Зуби.

Сарданапал внимательно посмотрел на Зубодериху, а потом наПоклепа. Его безмятежный лоб рассекла похожая на шрам морщинка.

– Зуби, дай зудильник! – велел он.

– Академик, вы же меня знаете… Я окружила гроб такой кучейзаклинаний! Да он теперь охраняется лучше, чем Жуткие Ворота!

– Зуби!

Поджимая губы, Зубодериха сунула Сарданапалу зудильник.

Экран зудильника, заразившийся упрямством от своей хозяйки,сперва артачился. Он то выдавал помехи, то пытался говорить голосом ГрызианыПрипятской, но после угомонился и показал небольшую комнату, примыкавшую ккабинету Зубодерихи. Хрустальный гроб безмятежно покачивался на серебряныхцепях. Спящий Красавец, озираясь, полусидел в гробу. Видно было, что он толькочто улегся и теперь собирался натянуть на себя крышку.

Вокруг полыхали черномагические охранные завесы, золотилисьэкзотические африканские запуки, способные погрузить в зимнюю спячку дажеслона, но Спящему Красавцу все это было трын-трава.

– Но почему он вообще проснулся? Отчего не подействовала моямагия? – воскликнула Зубодериха.

– Отсроченное проклятие – странная штука. Никто не знает,какие коленца оно выкинет. Хотел бы я знать, что за маг наложил его в данномслучае… Сдается мне, что это могла быть…Та-Которая-Надоела-Всем-Даже-На-Том-Свете! – задумчиво сказал Сарданапал.Это был едва ли не первый случай, когда он не назвал Чуму-дель-Торт по имени.

– Но Та-На-Кого-Вы-Столь-Тонко-Намекнули мертва! –воскликнула доцент Горгонова.

– Разумеется, Меди! Именно потому ее отсроченное проклятие иобрело такую силу, что Готфрид Бульонский может шляться, где ему вздумается, амы только и можем, что любоваться им в зудильник… Даже вздумай я теперьпосадить его в клетку, она бы его не удержала! И это при том, что ондрыхнет как сурок и даже не думает просыпаться! – раздраженно проговорилСарданапал.

Розовый младенец неожиданно зарыдал, да так громко, чтонервный Поклеп зажал уши руками.

Зубодериха, придерживая очки, озабоченно склонилась надсвоим бывшим шефом.

– Ути, какой миленький! И как сам на себя похож!..Крохотный, а лицо уже такое кисленькое, такое злобненькое! – засюсюкалаона.

– Успокойся, Зуби!.. Лучше наколдуй памперс. Совершенноочевидно, что профессор Кло… этот младенец… э-э… протекает, – умеряя еепыл, сказала доцент Горгонова.

Сарданапал внезапно улыбнулся, но тотчас, спохватившись,спрятал улыбку.

– Я, конечно, понимаю, что в Тибидохсе невесть что творится…Но никак не свыкнусь с мыслью, что Клопп вновь младенец, – сказал он,качая головой. – Надеюсь, когда мы его слегка овзрослим, он будет на беломотделении! Его жизнь началась с чистого листа, – сказал он.

Верка Попугаева, подслушивающая и подглядывающая сквозьдвери, подскочила едва ли не на метр.

– Клопп будет на белом отделении! – сообщила она всем.

– Что ты сказала? С осени? – Баб-Ягун расхохотался так,что сполз на пол.

– Мамочка моя бабуся! Вот уж не думал, что мы до такогодоживем! Малютка Клоппик будет учиться с нами! Лучше сразу менязомбируйте! – выговорил он, икая от смеха.

Хохоча вместе со всеми, Таня случайно заметила, чтоСемь-Пень-Дыр и Жора Жикин отошли в сторону и о чем-то негромкоперешептываются. Правда, тотчас же она об этом забыла. Крайне сложно удержатьчто-то в голове, когда ты так смеешься, что почти уже не стоишь на ногах отхохота…

Третий (почти уже четвертый) магический класс тосковал водной из пыльных аудиторий Тибидохса, куда в последние сто лет залетало развечто привидение Безумного Математика. Безумный Математик был мрачный бородач,разгуливающий лунными ночами с окровавленным угольником и отыскивающий ВечныйСинус, якобы украденный у него мистической блондинкой с пупырчатым носом.

В аудитории находились оба отделения – и белое, и темное.Вдоль доски, кренясь вперед, разгуливал Фудзий и развивал свою любимую тему.Ребята удрученно вздыхали. Экзамен Клоппа заменили курсом лекций этогополоумного магфордца! Это была идея Поклепа, решившего для острастки наказатьвесь класс на случай, если кто-то все же замешан в истории с молодильнымяблоком.

– Магическая сущность – истинная сущность предмета. Онакроется в нем, как бабочка в гусенице или дуб в желуде. Или еще пример!Представьте себе яйцо! Кто не может представить яйцо? – спросил Фудзий.

– Я не могу! – подал голос Семь-Пень-Дыр.

Преподаватель магических сущностей так растерялся, что дажеподпрыгнул.

– Как не можешь? – испуганно спросил он.

– А вот не могу, и все! У меня воображения нету, и вообще яникогда яйца не видел! – заявил Семь-Пень-Дыр еще наглее.

Фудзий заморгал. Он стал вдруг такой беспомощный и жалкий,что захотелось дать ему копеечку. Таня подумала, что Фудзий относится к числутех учителей, которые вообще не способны дать отпор. Ей стало жаль его.

– Дыр, не пнись! – потребовала она.