поглядывая на литвина. С расчетом, что Заглоба по-своему истолкует этот взгляд и решит, что информацией меня снабдил Логинус Подбипента.

— Редзян… да. И еще мне известно, что он водил дружбу с Богуном. Даже спас его. Вернее — выходил. Так вот, я думаю, если мы найдем этого парня, то и кое-какие секреты казацкого полковника больше не будут для нас тайной.

— Истинно так, пан Антоний. Чтоб мне в жизни больше ни одного глотка меду не сделать, если ты не прав!

* * *

Оседлав одного из последних заводных коней, пан Заглоба обернулся в лагерь Богуна меньше чем за час. И вернулся не один. Вместе с прискакал молодой, круглолицый парень лет двадцати. Одетый довольно богато, но во что попало. Сразу было понятно, что вся одежда ему досталась по случаю, как военный трофей. А характерные пятна, хоть и тщательно застиранные, недвусмысленно указывали на незавидную судьбу предыдущих хозяев вещей.

— День добрый.

— И тебе не хворать, — пригласил жестом присоединится. — Есть что сказать о судьбе панны Курцевич?

— Да. Я знаю, где Богун ее прячет.

— И?

— Только не вызволить ее нам. Место там такое… Жуткое.

— Небось, не страшнее, чем атака башибузуков, — отмахнулся Ян Шпычковский. — А все присутствующие здесь не один раз в бою побывали. Так что поглядим. Впрочем, пан, если сам не хочешь рисковать — неволить не станем. Проводи до места. Или объясни, как туда добраться. К слову, далеко отсюда?

— Я не трус… — приподнял подбородок парень. — И хоть беден, но тоже шляхтич. А место там в самом деле жуткое. Потому как сторожит панночку настоящая ведьма. И не одна. Точно не знаю — внутри пещеры не был, но как минимум один оборотень у нее на службе имеется.

— Оборотень? — оживился Подбипента. — А правда, что они трехголовые бывают?

— Враки… Трехголовые змии, — уверенно ответил парень. — А оборотни как и все существа, с одной башкой. Зато волчьей.

— Жаль… — вздохнул литвин и потерял интерес к разговору.

— Разберемся. Так далеко отсюда?

— Нет, к вечеру доберемся… но, я бы не советовал ночью туда соваться.… это самое плохое время. Создания тьмы как раз в самую силу входят. Тем более, полнолуние сейчас.

Угу. А ничего так квест вырисовывается. С нечистью мне еще биться не приходилось.

— В заповедных и дремучих страшных Муромских лесах

Всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх.

Воет воем что твои упокойники.

А если есть там соловьи — то разбойники.

Страшно, аж жуть…

— Здорово. Не слышал раньше, — оценил творчество Высоцкого Подбипента. — Добрый музыкант сочинил. Такому и золотой пожаловать бы не поскупился.

— Я тебя умоляю, пан Логинус, — не утерпел чтоб не поддеть литвина Заглоба. — Какой золотой? Откуда он у тебя. Ты ж даже за меня в трактире заплатить не мог. Если б не пан Михал…

— Гадко слухать… — отмахнулся тот. — У пана Яна язык, что старая бритва. Побриться нельзя, а порезаться — запросто.

— Хорошо сказал, — хохотнул Шпычковский. — Надо запомнить. Вверну кому-то при случае.

— Ладно, хватит зубоскалить… право слово, как дети малые. А ты, Редзян, прекрати нас запугивать. Не так страшен черт, как его малюнок. Мы сами те еще марципаны. Поглядим — увидим, кто кого больше испугается. Берешься или нет — показать ведьмину пещеру?

— Покажу, пан атаман! — ударил тот шапкой о землю. — Чтоб мене с этого места не сойти.

(Персонаж Редзян желает присоединится к вашему отряду. Принять/ нет?)

— Добро. Тогда нечего засиживаться. Не наседки, цыплята из яиц не вылупятся. По коням.

Ошибся Редзян. Скакали чуть больше двух часов на юг, пока на горизонте показался темное пятно, сперва больше похожее на грозовую тучу, но при сближении оказалось густым, нехоженым лесом. Опушка манящая легкими и светлыми побегами орешника, уже через десяток шагов оказалась так густо прошита колючим кустарником — преимущественно терном и шиповником, что если не знать тропы — вглубь лучше даже не соваться. Во всяком случае, верхом.

К счастью, слуга Скшетуского знал, куда ехать, и мы — гуськом, почти что держа за хвост впереди идущего коня, углубились в чащу.

Ничего особенного. Если не считать неимоверного даже для дикого леса сплетения молодых деревьев и вековечных стволов, — таких старых, что давно б упали, если б не новая поросль, удержавшая их торчком. Да и то, местами толстые, узловатые корни выпирали из почвы, образуя где непроходимые завалы, а где — настоящие арки, переплетенные хмелем и плющом. Впечатление, будто не лесом едешь, а пробираешься под решетчатым навесом просторной беседки, которую садовник завалил нарубленными ветками и хворостом, предварительно опутав обрывками веревок и канатов. Оставив для себя лишь узенький, извилистый проход.

По сторонам даже глядеть не имело смысла. И не потому что смеркалось в лесу быстрее, а из-за подлеска, такого густого, что на куда не глянь, качалась и шелестела листва. Ни одна маскировочная сеть не скрыла бы от наблюдателя лучше. А если предположить, что за любым деревом, или на нем мог скрываться враг, вооруженный луком, невольно хотелось поежится и жалел, что не имею по щита, который мог бы, на манер татар, закинуть за спину и хоть как-то обезопасить себя от выстрела сзади.

— Стойте! Мы почти на месте! — нервным шепотом, прозвучавшим в лесной тиши, как крик, произнес Редзян, ехавший впереди цепочки. — Уже близко.

— Да чтоб тебе… — выругался пан Шпычковский. — Завел к черту на кулички. Не видать ничего. Хоть глаз выколи. И что теперь? Вот так торчать столбом, уткнувшись носом кобыле в зад?

— Продвигайтесь ко мне. Тут свободнее. Только не шумите. У оборотней слух получше иного пса. А лучше — слезайте с коней.

К совету прислушались. Спешились и подошли к Редзяну. Тут и в самом деле было свободнее. Лес слегка расступился и впереди, метрах в пятидесяти был виден небольшой водопад, мерцающим пологом спадающий с отвесной кручи.

Странный водопад, к слову. Возникал примерно на середине замшелой скалы, и пропадал так же — будто в бездну уходил. Причем, совершенно беззвучно.