Кконцу пути мне кажется, словно явыхожу измрака насвет. Впереди Атлантический океан, взбудораженный глубокими течениями, похожими наразъяренного зверя, который скрывается подтемными волнами ижелает вырваться насвободу. Меня охватывают теже чувства, что вминивэне, ногораздо более сильные.

Машинально вытаскиваю изкармана телефон, чтобы проверить время. Раз уж япропустила мозговой штурм, то должна успеть хотябы натимбилдинг. Телефон неподает признаков жизни. Аккумулятор сел. Уменя нет часов, ябольше немогу следить завременем. Несмотря наэто, ячувствую, каксгруди пропадает давящая тяжесть ивоздух вдруг устремляется влегкие. Мне кажется, будто явпервые замного лет дышу по-настоящему. Яраспускаю хвост, позволяя ветру спутывать мои длинные волосы. Прохожу немного вперед, слушаю шелест высокой травы, которая растет вдоль скал. Пляжа нет, только скалы, острые ичерные, какуголь. Волны сгрохотом накрывают их пеленой пены, апотом величаво отступают. Завороженно смотрю набурлящие потоки возле моих ног, после которых между камнями остаются светлые ручейки.

Сажусь лицом кокеану– совсем каквдетстве. Сухая трава впивается вноги, нояничего нечувствую, потому что впервые задолгое время позволяю себе погрузиться ввоспоминания. Они струятся нескончаемым потоком избреши, которую Крис пробил своей речью, такой похожей намою собственную правду. Мне показалось, что яуслышала свою историю, ане дурацкую рекламу бессмысленного приложения. Какбы яни сопротивлялась, какбы нихрабрилась, реальность продолжает просачиваться вмою жизнь, незаметно изматывает меня день заднем, приступ заприступом, подобно тому, какволны точат неприступные прибрежные скалы. Уменя такое чувство, что однажды, очень скоро, отменя– меня настоящей– ничего неостанется. Ялюблю океан. Океан похож нажизнь.

Океану нет дела допланктона, водорослей, гальки имиллионов животных, которых оно носит посвоим опасным волнам. Сегодня океан кормитих, азавтра топит. Океану всеравно, он дает иберет, сбезразличием наносит удары наугад. Его существо слишком велико, слишком необъятно, чтобы переживать из-за разбитых ракушек, покрывающих кладбища отмелей.

Я потеряла счет времени, яспала безснотворного, пропустила мозговой штурм, нокак нистранно, нечувствую ниприближения панической атаки, нидаже легкой тревоги. Покрайней мере, пока. Есть только бескрайний океан, запах свободы, который принес ссобой соленый бриз, итемно-синяя бездна возможностей. Впервые замного лет ячувствую себя почти хорошо.

Пора возвращаться. Бросив последний взгляд наокеан, убираю волосы вхвост и, дрожа, застегиваю толстовку. ВПлудерек явозвращаюсь состранной легкостью, которая кружит голову.

Лондон, 28марта 2012года

Запоследние две недели Скарлетт звонила несколько раз. Нужно ей перезвонить, ноянастолько поглощена мыслями ояйцеклетках иэмбрионах, что мне нехочется разговаривать нискем, кроме Оливера.

Я впоследний раз раздвинула ноги.

Впоследний раз позволила вставить всебя катетер.

Даже небольно.

Вживоте стало тепло, катетер вытащили, аребенок остался.

Можно обовсем забыть. Больше ничего неимеет значения. Ябеременна, Брюс.

* * *

Никто меня ниочем неспрашивает, даже Виктуар. Когда явозвращаюсь, обед уже подан. Япросидела напляже два часа. Япросидела два часа, даже недумая отом, сколько времени прошло исколько времени япотеряла.

–Жареная курица илиокунь?– спрашивает Жан, онже Томас.– Рекомендую окуня, он очень вкусный– свежайший, приготовленный всоляной корочке…

Бросаю взгляд натарелки своих коллег, увсех рыба.

–Курицу, пожалуйста.

Жак уходит, иразговор застолом продолжается какни вчем нибывало. Мои коллеги ведут себя так, будто яне сделала ничего особенного, будто выбежать посреди собрания ивернуться через два часа спрической какпосле удара электрическим током– самая нормальная вещь вмире. Сдерживаю порыв обнять их всех. Меня лихорадит, уменя возникает смутное желание вырваться израмок, вкоторые ясебя загнала,– побегать, попрыгать, забыть околючей проволоке, измениться, сделать что-то необычное… вот только что? Надесерт нас угощают домашним кунь-аманом. Чувствую, какон тает наязыке, ибез малейшего раскаяния думаю: Анджела прикончилабы меня, еслибы узнала, какяпитаюсь после переезда воФранцию.

–Вэтой штуке масла больше, чем всамом масле,– комментирует Реда, откусывая кусочек.– Бессмыслица какая-то.

Встаю из-за стола иповорачиваюсь кколлегам.

–Я закофе. Кому-нибудь принести?

–Да, мне,– хором отвечают Виктуар, Реда иКрис.

–Я помогу,– предлагает Джереми, который непроронил нислова стех пор, какявернулась спляжа.

Мы направляемся кдеревянному столу, где можно налить кофе иличай.

–Какты?– спрашивает Джереми.

Наэтот раз уменя возникает ощущение, что это непраздный риторический вопрос, что ямогу ответить «плохо», более того– что Джереми ожидает, что яотвечу «плохо», потому испрашивает. Он пристально смотрит наменя пронзительным ясным взглядом, яне могу отделаться отстранного ощущения, что он заглядывает мне вдушу.

–Пойдет,– отвечаюя.– Просто речь Криса… задела меня заживое.

Джереми молча расставляет настоле пять картонных стаканчиков итянется ккофейнику. Ятем временем беру пакетики ссахаром ипластмассовые ложки.

–Думаю, ты должна знать, что Крис…он…

Запнувшись, Джереми замолкает ипринимается разливать кофе постаканчикам, будто нерешаясь заговорить. Чувствую себя заинтригованной.

–Он–что?

–Вдвадцать лет Крис потерял свою девушку. Она попала ваварию наскутере. Эта его речь пронеожиданную разлуку была оней. Они вместе придумали всю эту бредовую идею проосиротевшие носочки. Знаю, звучит абсурдно, ноэтот проект– его способ… справиться спотерей.

–Вот как… Хорошо. Нозачем ты мне это рассказываешь?

Джереми наливает кофе впоследний стаканчик иподнимает взгляд наменя.

–Учитывая твою острую реакцию, яхотел, чтобы ты поняла, почему он сказал то, что сказал.

Учитывая мою острую реакцию… Держу взгляд Джереми насекунду дольше, чем нужно, отчего унего налице отражается нечто похожее нанеуверенность.

–Если тебе когда-нибудь захочется выговориться…– продолжаетон.

–Спасибо, носо мной все впорядке.

Мне кажется, что Джереми хочет что-то добавить, ноне решается. Он берет поднос состаканчиками иуходит.

–Джереми?– вырывается уменя.

Он останавливается иудивленно оборачивается. Впиваюсь внего взглядом.

–Насчет того вечера наДивали… Твое предложение еще всиле?

–Мое предложение?

Видимо, навечеринке Джереми выпил куда больше, чем ядумала, потому чтоон, кажется, даже непонимает, очем речь. Сжимаю вруке пакетики ссахаром и, чувствуя себя глупо, малодушно иду напопятную: