Тяжело заблуждается отрицатель субъекта, Эрнст Мах, полагая,что отречением от собственном «я» мы приходим к этическому принципу, который«совершенно исключает пренебрежение к чужому „я“ переоценку собственного». Мы ужевидели, к каким отношениям междулюдьми ведет отрицание своем «я». «Я»– основнойпринцип всякой социальной этики. К какому-нибудь узловому пункту, в которомперекрещиваются разнообразные «элементы», Я психологически не в состоянииприменить какой-нибудь этический принцип. Это, пожалуй, является идеалом, нодля практического поведения оно лишено всякого значения, так как исключаетпсихологическое условие осуществления всякой нравственной идеи. Нравственноетребование уже заключено в самом психологическом строе нашем.

Совершенно другая картина получается, когда речь идет о том,что бы привить людям сознание своего высшего «я», своей души так же, как исознание наличности души и других людей. Большинству людей необходим для этогопастырь души. Только тогда и будет существовать действительное этическоеотношение между людьми.

У гениального человека осуществляется это отношениеизвестным образом. Никто в такой сильной степени не принимает участия встраданиях своего ближнего, как он. В известном смысле можно говорить о том,что человек познается только состраданием. Если сострадание и не то же, чтоясное знание, выраженное в абстрактных понятиях и наглядных символах, то оно вовсяком случае сильнейший импульс к достижению знаний. И только страдание подгнетом вещей дает гению понимание их, только страдание к людям уясняет ему ихсущность. Гений страдает больше всех, так как он страдает во всех и со всеми.Но сильнее всего он страдает от своего страдания.

В одной из предыдущих глав мы выяснили, что гениальность естьфактор, который собственно и возвышает человека над животным, вместе с тем мыуже установили тот факт, что только человек имеет историю (это объясняетсяналичностью у всех людей гениальности различных степеней). К этой теме мыдолжны теперь вернуться. Гениальность вполне совпадает с живой деятельностьюумопостигаемого субъекта. История проявляется в социальном целом, в«объективном духе», индивидуумы же остаются равными себе и не прогрессируютподобно «объективному духу»(они элемент исторический). И мы видим, как сходятсянити нашего изложения с тем, чтобы получить неожиданный результат. Я нискольконе сомневаюсь, что вневременная человеческая личность является условиемистинно-этического поведения по отношению к ближним, чтоиндивидуальность, – предпосылка социального чувства. Если это так, тоясно, почему творец и детище истории, представляют собою одно и то же существо.Существо – это человек. Таким образом разрешен старый спор о том, что былораньше: индивидуум или общество: оба даны вместе и одновременно.

Теперь я считаю совершенно доказанным, что гениальность естьвысшая нравственность. Гениальный человек – самый верный самому себе человек,ничего о себе не забывающий, болезненно реагирующий на всякую ложь изаблуждение. Но не это только. Он одновременно самый социальный человек, самыйодинокий и самый общительный. Гений – высшая форма бытия вообще, не только винтеллектуальном, но и в моральном отношении. Гений самым совершенным образомраскрывает идею человека. Он возвещает на вечные времена, что есть человек:субьект, объектом которого является вся вселенная.

Не следует заблуждаться. Сознание и только сознание уже самопо себе нравственно, бессознательность – аморальна, и наоборот, все аморальноебессознательно. «Безнравственный rennii, „великий злодей“ —сказка, созданная,как возможность, великими людьми в определенные моменты их жизни с тем, чтобыпротив воли творцов превратиться в пугало для слабых, пугливых людей. Нет ниодного преступника, который дошел бы до сознания своего преступления, которыйдумал и говорил бы устами Гагена в „Сумерках богов“ перед трупом Зигфрида: „Да,я его убил, я, Гаген, убил его насмерть!“ Наполеон и Бэкон Беруланский, которыхприводят в качестве опровержения этого взгляда, непомерно переоценены илискверно поняты. И к Ницше, особенно там, где он говорит о Борджиа, следуетпитать мало доверия в подобных делах. Концепция Дьявола, Антихриста, Аримана,„радикального зла в человеческой природе“, производит потрясающее впечатление.К гению же она имеет то отношение, что представляет собою егопротивоположность, Она – фикция, рожденная в минуты решительной борьбы великихлюдей с преступником, таившимся в них.

Универсальная апперцепция, всеобщее сознание, абсолютнаявневременность – это идеал и для «гениального» человека. Гениальность—внутренний императив, факт, не получающий полного завершения в одном человеке.Поэтому «гениальный» человек меньше, чем кто-либо другой, в состоянии простосказать: «Я – гений». Ибо гениальность есть не что иное, как полноеосуществление идеи человека, т. е. то, чем должен быть человек и чем онпринципиально в состоянии стать. Гениальность – высшая нравственность, а потомуона – долг каждого. Человек становится гением путем высшего акта воли, тем, чтоон утверждает в себе всю вселенную. Гениальность есть то, что «гениальные» людисами взяли на себя: величайшая задача и величайшая гордость, величайшеенесчастье и величайшее, блаженство, которых только может достигнуть человек.Это звучит несколько парадоксально: человек гениален, если он того хочет.

Пожалуй, возразят мне: очень многие люди охотно превратилисьбы в «оригинальных гениев», но одного желания, очевидно, мало. На это мыответим: если бы эти люди, которые «охотно превратились бы», имели более ясноепредставление о том, к чему направлено их желание, если бы они поняли, чтогениальность есть ни что иное, как универсальная ответственность (а покапредмет не совсем ясен, его можно только желать, но не хотеть), то надополагать, что подавляющее большинство этих людей откажется от своего желания.

В этом кроется причина того, что столько гениальных людейсходят с ума. (Глупцы, конечно, склонны приписать это поклонению культу Венерыили спинномозговой дегенерации неврастеника). Это те, для которых слишкомобременительно стало тащить на своих плечах, подобно Атланту, всю вселенную, апотому они менее значительные, менее выдающиеся, не величайшие и не сильнейшиедуши. Но чем выше человек, тем глубже его падение. Гений есть преодолениеабсолютного ничто, темноты, мрака. Когда же он обезличивается и исчезает, тонаступает ночь, тем более глубокая и черная, чем обильнее и ослепительнее былсвет, который он испускал. Гений сошедший с ума, не хочет дальше оставатьсягением, вместо нравственности он жаждет счастья. Всякое безумие имеет своимисточником невыносимые страдания, связанные с сознанием. Софокл глубже всехотметил мотив, почему человек может желать своем собственного помешательства.

Я заключаю эту главу прекрасными словами Пико Мирандолыпробуждающими в нас память о возвышенном кантовском стиле. Очень может быть,что я своим изложением облегчил понимание их. В своей речи «О человеческомдостоинстве» он описывает обращение Божества к человеку: «О, Адам, мы не далитебе ни истинного местопребывания, ни свойственного тебе облика, нисоответствующей тебе обязанности: ты получишь и сохранишь то местопребывание,тот образ, то занятие, какое сам изберешь по собственному желанию. Природа,законченная в остальном, принудила тебя оставаться в рамках, предписанных намзаконов, но ты, не побуждаемый ровно никакими стеснениями, сам, по собственномусуждению, предпишешь себе свой закон, во власть которого я поставил тебя. Япоставил тебя в средине мира, чтобы ты лучше мог наблюдать оттуда за всем тем,что происходит в этом мире. А для того, чтобы ты сам, как бы свободный ипочтенный пластик и скульптор, мог нарядить себя в такую форму, в которой тылучше всего выглядел бы, я не создал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным,ни бессмертным. Ты можешь выродиться в низшее существо, к которому принадлежитживотное, но в то же время, по твоей собственной воле, ты можешь и возродитьсядо существа высшего, к которому принадлежит Божество».