– Никогда бы не подумала, что вы разбираетесь в театре,капитан.

– А я и не разбираюсь. Использую в прикладном смысле,применительно к своей благородной профессии… Кстати, его зовут Олег Куликов.Тебе ни о чем не говорит это имя?

– Нет.

– У него была одна очень удачная премьера осенью. И двепрестижные театральные премии в начале зимы. Прости-прости, эта зима выпала изтвоей жизни… А Розину играла оч-чень знаменитая актриса, стареющая, правда, нознаменитая. Голубая мечта моего детства. Твоего, наверное, тоже. Она-тоКуликова и вытянула. У них такой роман был, что ты! Во всей светской хроникенаследили. Но актер он действительно замечательный. Это, между прочим,«Женитьба Фигаро» была…

– Да. Я поняла.

Капитан хмыкнул, подбросил поленьев в огонь и внимательнопосмотрел на меня:

– Надо же, ты и здесь в курсе. Ты всегда в курсе. Умнаядевочка. С таким кругозором тебе нужно было богемный журнал издавать, а не ввалютных проститутках сшиваться, – капитан не простил мне «последнегоромантика», он ничего никогда не прощал.

– Одно другому не мешает. А вы-то откуда знаете овалютных проститутках? Вас я, кажется, не обслуживала.

– Может, и обслуживала. Ты же не помнишь ничего.

– Не помню, но пробую рассуждать логически…

– Интересно, интересно, что там у тебя с логикой.

– С логикой просто до неприличия. Думаю, всей вашейжалкой месячной зарплаты не хватило бы, чтобы купить меня хотя бы на час.

– На час, пожалуй, нет, – веселился капитан, его ничемнельзя было пронять. – Разве что минут на семь. Как ты думаешь, нам хватило бысеми минут, чтобы искренне полюбить друг друга?..

Он не намерен был заканчивать пикировку, он продолжал жалитьи жалить меня острым хоботком приглушенной ненависти, похожей на что угодно,только не на ненависть. Он делал это с удовольствием и втягивал в это извращенноеудовольствие и меня. Десятки раз я обещала себе не влипать в паутину егоуничижающих реплик – и все равно влипала; не отвечать на его непристойныевыпады – и все равно отвечала. Но сейчас я не успела вернуть ему плевок. Нотолько потому, что появился один из парней, расставлявших столики в холле. Виду него был мрачный.

– Он опять закозлил, – сходу, не вдаваясь вподробности, отрапортовал мрачный юноша.

– Где на этот раз поймали? – деловито спросил Лапицкий.

– У подземного гаража. Пытался влезть, скотина.

– Ты смотри, чему-то мы его научили все-таки. Морду нетрогали?

– Согласно инструкции, – мрачный юноша позволил себетакую же мрачную садистскую улыбку. – Так, крестец намяли и почки дляпрофилактики. Теперь отдыхает. Может, к утру очухается.

– Смотрите не перестарайтесь. Три дня осталось. Хотьшерстинка с его волосяного покрова упадет – бошки поотрываю!.. С костюмом все впорядке? Жилетка, между прочим, на тонну баков тянет. Ручная работа.

– Да сняли мы первым делом ручную работу.

– Где он?

– В бильярдной.

– Ладно, пусть там остается до утра. Не будите его,если заснет. Вечером опять с ним возиться…

– Да вряд ли заснет, – мрачный юноша сжал кулак,удовлетворенно посмотрел на него и снова осклабился. – Я бы после такойразминки не заснул…

– Ладно. Приставьте к нему Капущака и можете уезжать.

Я молча слушала их, стараясь понять, что же представляетсобой капитан Лапицкий – друг покойного майора-фээсбэшника в начале пьесы,любитель дешевых спецэффектов в середине и незатейливой вербовки в конце.Капитан, капитан, склад горнолыжного снаряжения в медвежьем углу комнаты, дваособняка, спортзал, родимое пятно под грудью, четыре маленьких звездочки, одинпросвет… Капитан – звание слишком незначительное для Абсолютного зла. Или уАбсолютного зла своя иерархия?

– Кто вы, капитан? – тихо спросила я, когда мрачныйюноша покинул нас, на ходу почесывая литую задницу.

– В смысле? – Он по-прежнему смотрел на огонь.

– Слишком много на себя берете для своегонезначительного звания. Званьица. Крохотного такого званьица. В какой-нибудьзаштатной ракетной части вы бы позволили трахать свою жену даже младшему писарюштаба.

– Во-первых, я не женат, я тебе уже об этом говорил.Во-вторых, нет такой должности – младший писарь. Это ты Гоголя начиталась,Николая Васильевича. И в-третьих, – он повернулся ко мне и, качнувшись настуле, близко придвинулся, – иногда и у капитанов бывает карт-бланш. В особыхслучаях…

– Скажите, пожалуйста, какой Джеймс Бонд! – Мнехотелось нахамить ему, вывести из себя, но ничего не получалось. – Вы такойкрутой, что у вас, должно быть, скорострельный пистолет-пулемет между ногболтается.

– Да нет. Болтается то же, что и у всех. Еще вопросыесть? Если нет – расходимся. Как всегда, приятно было с тобой пообщаться.Виталик тебя проводит.

…Спустя пять минут я уже была в своей комнате. В своейкомнате – звучит утешительно, но не утешает. До этого у меня была своя палата,а еще раньше – своя жизнь… Я вытянулась под жестким тонким одеялом и закрылаглаза.

Спокойной ночи, Анна.

Уже засыпая, я вспомнила Фигаро, Олега Куликова, егоотчаянное фламенко, его отчаянный монолог в отчаянном, хорошо поставленномсвете, его отчаянное жонглирование фольгой, его отчаянное бегство междустоликами… Боже мой, бегство, побег. Ведь это о нем говорили капитан и мрачный юноша,он успел добежать только до подземного гаража. Жилетка ценой в тысячу долларов.Ну конечно, это он.

Я резко села в кровати, сон как рукой сняло. В близкойпамяти сегодняшней ночи услужливо всплывали обрывки разговора. Они избивалиего, они это могут; они могут делать это не хуже подручного Ильи Витька, вовсяком случае, безнаказаннее. Я потерла давно заживший, но еще помнящий больподбородок.

Где эта бильярдная, черт возьми?..

Я смутно представляла себе расположение комнат в доме,Виталик мягко ограничивал мне свободу передвижения. Во всяком случае, в заднейчасти особняка я никогда не была.

Самое время с ней познакомиться.

Я быстро оделась и выскользнула из комнаты – никакихпроблем, меня уже давно перестали запирать, кроткое, смирившееся со своей участью,жертвенное животное. В доме было темно и тихо, но я все равно отчаянно трусила.Лапицкий скорее всего уехал к своему гербарию из горных лыж, эти парни – тоже,слово старшего по званию – закон, а они не знают ничего, кроме субординации.Виталик не в счет, он давно сбросил меня со счетов. Оставался еще этоттаинственный Капущак, но он волновал меня меньше всего.

После десятиминутного шатания по огромному пустому дому,сориентировавшись на мощный храп, я нашла то, что искала.