…Олег ждал меня там, где я оставила его: он сидел у кадки соскелетиком растения, вытянув длинные ноги в проход, я чуть не споткнулась оних. Он даже не подумал спрятаться, скорее всего ему было все равно. Или болелиребра, пересчитанные ребятами Лапицкого.

– Все в порядке, – ободрила я его, – можем двигать. Онподнял голову, пристально посмотрел на меня, но даже не подумал встать.

– Поднимайся, – поторопила я его. – Пока нам везет, ночерт его знает, на сколько хватит везения…

– Зачем ты это делаешь? – в который раз спросил он. –Кто же ты все-таки?

– Долго объяснять нет времени, коротко не получится.Идем, – я протянула ему руку. И он наконец-то взял ее. Его рука оказаласьнедоверчивой и прохладной. Именно такие руки должны нравиться стареющимактрисам, подумала я и позавидовала каждой из них.

Через пять минут я уже открывала тяжелую дверь гаража.

Несколько тусклых аварийных лампочек, размеры гаражаопределить невозможно, – углы полностью скрыты темнотой.

В гараже стояла «шестерка» Виталика, на ней меня привезлисюда. Увидев машину, Олег приободрился – он уже поверил в свое освобождение. Онвсе еще не отпускал мою руку – теперь его пальцы стали горячими, от нихисходили токи благодарной нежности.

– Слушай, – я вдруг забеспокоилась, – она наверняказакрыта. И потом, нет ключей…

– Это пустяки, – Олег покровительственно улыбнулся, –для меня это пустяки. Разве я не говорил тебе, что я удачливый автомобильныйвор?

– Нет.

– Я удачливый автомобильный вор. Я неплохой снайпер,жаль, что не удалось доказать обратное. Я благодарная скотина. Обещай, чтопридешь ко мне на премьеру.

– Обещаю, – я грустно улыбнулась, зная, что не попадуни на какую премьеру. – Обещаю читать о тебе все публикации…

Олег действительно оказался удачливым автомобильным вором:немного повозившись, он открыл замок.

– Слушай, как это тебе удалось?

Повернувшись ко мне, он повертел перед моими глазамиобыкновенной зубочисткой:

– Лихо, да?

– Здорово. Что теперь?

– Теперь остаются пустяки, – он сел на водительскоеместо, с головой скрывшись под рулем. – Я не говорил тебе, что по мне плачетавтосервис?

– Нет.

– Говорю. Ну, все готово, – действительно, все былоготово. Машина тихо заурчала.

– Я открою гараж, – сказала я Олегу. – Быстрее, временине так уж много.

– Подожди. Иди сюда, – он открыл дверь и похлопал посиденью рядом с собой. – Посиди со мной.

Это был просительный, красивый, хорошо поставленный голос.Перед ним невозможно было устоять. И я не устояла, я подчинилась, я пошла заним, я села рядом. Приборная панель, вызванная к жизни Олегом, уютно горела, ия вдруг поняла, что больше всего на свете хочу выбраться из этой мышеловкивместе с ним. Выбраться из мышеловки – почему нет?.. Должно быть, актер тожепочувствовал это.

– Едем со мной, – жарким мальчишеским шепотом сказалон. – Тебе не нужно здесь оставаться. Я не последний человек, я смогу защититьтебя. Едем, Анна…

«Я смогу защитить тебя» – все это уже было, все это я ужеслышала. Все это говорил мне капитан Лапицкий, чьи погоны, которых я никогда невидела, лезли из всех щелей, Мне не нужна ничья защита.

– Нет, – сказала я, чувствуя, что сжигаю за собой всемосты. – Нет. Я остаюсь. А тебе нельзя терять время.

– Я правда хороший актер? – неожиданно спросил Олег. –Тебе правда понравилось?

– Правда.

– Жаль, что ты не видела меня в театре. Обещай… Я недала ему договорить.

– Обещаю, обещаю… Я все обещаю тебе. Только уезжай.

Он нагнулся ко мне и осторожно поцеловал в губы – такцеломудренно и тихо, что мне даже не пришло в голову ответить на его поцелуй.

– Я… Я никогда тебя не забуду, Анна. Я вытащу тебя, –вдохновенно соврал он, зная, что больше никогда не увидит меня. Я тоже знала,что никогда не увижу его. У него хватит сил обезопасить себя, я была в этомуверена, а если у него хватит сил, то я стану только воспоминанием об опасномприключении, не больше. Женщиной-приключением, о котором можно рассказать встельку напившимся друзьям. Рассказать и не поверить самому себе. Но все равноя была благодарна ему за это вранье. Только так он и мог сказать в предлагаемыхобстоятельствах, только так и поступить… Я выскочила из машины, боясь остатьсяв ней навсегда.

И когда я уже собиралась захлопнуть дверцу, гараж неожиданнозалил яркий свет: кто-то включил мощный прожектор, ослепивший и меня, и Олега.А спустя секунду, когда глаза привыкли, я вдруг увидела длинную царапину накапоте и разбитую переднюю фару, – шофер Виталик все-таки был неисправимымлихачом… И в ореоле яркого света я увидела силуэт человека. Я знала, кому принадлежитэтот силуэт. Олег, видимо, тоже знал. Он рванул с места. Еще секунда – и онврежется в гаражные ворота. Чересчур несправедливая, страшная смерть длячеловека, тело которого является единственным, но совершенным инструментом…

– Нет! – Колени мои подогнулись, и я рухнула набетонный пол. – Нет, нет, пожалуйста, нет!..

Конечно, он не мог так поступить со своим телом, со своимголосом, со своим лицом, вмещающим тысячи лиц: инстинкт самосохранения сработалнезависимо от него, и у самой гаражной двери Олег затормозил, чудом неврезавшись в стальной монолит.

В полной тишине был слышен только ровный гул мотора. Аспустя секунду затих и он.

Раздались редкие, громкие, как выстрелы, аплодисменты.Капитан Лапицкий приветствовал последний акт трагифарса, где мы с профессиональнымактером Олегом Куликовым исполнили роли статистов.

– Браво, – громко сказал Лапицкий, и его резкий голосотскочил от стен гаража. – Браво! Вытаскивайте его, ребята.

Двое парней, появившихся неизвестно откуда, не торопясьподошли к «шестерке», открыли дверцу и выволокли Олега. Он не сопротивлялся. Явсе еще стояла на том месте, где решила попрощаться с Олегом, где пожалела отом, что не смогу уехать с ним. Олега подвели ко мне, а спустя несколько секундЛапицкий уже сидел на капоте машины и, болтая ногой, весело и свирепо смотрелна нас.

– Отпустите его, – сказал капитан своим парням. Теослабили хватку, и Олег потер плечи. Он даже не смотрел на меня.

– Отличная работа, Анна, – сказал мне капитан. И преждечем я смогла ему ответить, Олег дал мне пощечину. И прежде чем я смоглаотреагировать на пощечину, парни сбили актера с ног и вяло принялись пинатьего. Несколько секунд Лапицкий с видимым удовольствием наблюдал за избиением.

– Прекратите! – крикнула я. Щека нестерпимо горела –клеймо пощечины жгло ее.